Цитаты из книги "Острие Кунты". Сомнения Беляева, попытка разрушить группу, его отъезд из Армении. Ченелинг о подводной Цивилизации. Отсечение от Потока за измену.

ГЛАВА 27

Чтобы снискать милость богов, нужно уподобиться им.

Моим давним желанием было посетить Гекхарт, одно из святых мест Армении неподалеку от Еревана. Мы с Андреем попросили у Тоши разрешения съездить туда, однако шеф отпустил только меня. Ни комментариев, ни объяснений - вполне в Тошином стиле.

Мартын дал мне адрес своих родственников в Ереване и письмо для них. Я собрал рюкзак и поехал. Поезд пришел в Ереван утром. Я сразу отправился по данному мне адресу. Родственниками Мартына оказались милые интеллигентные люди - искусствовед Армен Гаспарян и его жена Ануша. Встретили меня очень радушно. Я подарил им русскую матрешку, которая всегда была для меня символом многомерности человеческого тела.

Ереван, с его зданиями, сложенными из розового туфа, с широкими зелеными улицами, показался мне спокойным и сдержанным городом. Чем больше я всматривался в лица людей на улицах, тем больше они мне нравились. В темных армянских глазах, как и в протяжных, надрывающих сердце мелодиях армянской флейты дудука, много грусти. Грусть эта - след долгой и кровавой истории Армении. Более миллиона армян были вырезаны турками в начале прошлого века. Армянский крест, с его раздвоенными закругленными лепестками, напоминает цветок.

Проведя два дня в Ереване и съездив в Эчмиадзин - центр армянского христианства, я сел на автобус и отправился в Гекхарт, расположенный в пятнадцати километрах от города. Гекхарт - это храм, высеченный в скале одним человеком, который потратил на это всю свою жизнь. Внутренность храма: резьба по камню, алтарь, колонны - тускло освещаются через отверстие в потолке. Священник, проводивший меня по храму, указал наверх и сказал: "Он начинал оттуда".

Гекхарт расположен в ущелье дивной красоты, по дну которого мчится пенящийся поток. Все в этом ущелье пронизано суровым и аскетичным духом первых веков христианства. Когда я вышел из храма, меня охватило чувство глубокой беспричинной радости, и я часа два просидел на плоском камне посреди потока, распевая во все горло. За ревом несущейся воды мой голос был едва слышен.

Вернувшись в Ереван, я рассчитывал переночевать у Армена, а утренним поездом уехать в Ахталу. Видимо, посидев на камне, я простудился, и к ночи у меня поднялась температура, но, тем не менее, когда Армен с женой легли спать, я, по обыкновению, уселся, скрестив ноги, на постели. Через час дверь в комнату распахнулась, и в дверях появился хозяин. "Убирайся отсюда! - закричал он, - я не могу этого видеть! Уходи!" Глаза у Армена были выпучены, он весь трясся от гнева. Я не мог поверить в реальность происходящего. Армен был очень мягкий, добродушный человек. И это после всего кавказского гостеприимства! Я взглянул на часы, был третий час ночи. Автоматически "надев" на себя защитный символ "ИМ", я встал с постели и начал молча собирать свои вещи. Армен был явно не в себе, он с трудом сдерживал себя, руки его тряслись.

На шум вышла Ануша. Пораженная не меньше моего происходившей сценой, она закричала на мужа: "Что ты делаешь? Как можно гостя выгонять ночью на улицу! Ты позоришь наш дом!" Армен стал что-то объяснять жене по-армянски, негодуя и все более и более горячась. Судя по всему, начиналась серьезная ссора. Не дожидаясь развития событий, я схватил рюкзак и ушел.

Идя по ночным ереванским улицам в сторону вокзала, я размышлял над тем, что произошло. Хотя я уже знал о том, что поток может вызывать непредсказуемую, а иногда и враждебную реакцию, но выгнать заболевшего гостя ночью на улицу из-за того, что тот сидел в медитации, - это было уж слишком! Остаток ночи я провел на вокзале, а утром выехал в Ахталу. Через некоторое время Армен прислал Мартыну письмо с извинениями, но причина его гнева так и осталась неизвестной.

Когда я добрался до лагеря, то обнаружил, что все куда-то разбрелись, кроме начальника, который в полном одиночестве катался взад-вперед по траве. Первое, что мне пришло в голову, - это то, что Тоша спятил. От этой мысли мне стало нехорошо - я вдруг живо представил себе будущее нашей команды, возглавляемой безумцем.

- Что ты делаешь? - завопил я. Тоша остановился и повернулся ко мне.

- Занимаюсь Дисой, - вполне разумно сказал он, переводя дыхание. Затем встал и пояснил:

- Делаю Дису тела.

- Вот так валяться - это Диса тела? Ты что, двигаешься так, как хочет тело, что ли?

- Не совсем. Я двигаю энергию так, как хочу, тело же следует за энергией.

Я снял рюкзак, сел на траву и спросил в некотором недоумении:

- Для чего это нужно?

Тоша опять улегся и, закусив травинку, сказал:

- Диса тела - полезная вещь. Ребенок двигается совершенно естественно, так же естественны и позы, которые он принимает. Со временем мы теряем эту способность, разучиваемся расслабляться и становимся скрюченными и сутулыми. Наш позвоночник искривляется и деформируется, в мышцах возникает постоянное напряжение, это угнетает психику и нарушает правильное течение энергии в теле, в результате чего развиваются различные заболевания. Посмотри, например, как ты сидишь. Тебе удобно?

Я оценил свою позу и признался, что нет. Поза была далека от оптимальной, но сила привычки заставляла меня оставаться в ней. Как только я это осознал, мое тело расслабилось и само приняло гораздо более удобное положение. Тоша одобрительно кивнул и продолжил:

- Всегда слушай тело и следуй его импульсам. Тело хранит знание, накопленное миллионами лет эволюции. Посмотри, как двигаются кошки. Они всегда расслаблены, но, при необходимости, кошка в любой момент может собраться в пружину и прыгнуть. Если ты включишь память тела и начнешь двигаться естественно, то избежишь многих болезней, усталости и депрессии.

- Диса тела, насколько я понимаю, может использоваться в сексе, - предположил я.

- Секс - это искусство медитации в движении. Забытое искусство. Многие сексуальные нарушения происходят оттого, что люди не умеют двигаться в постели. Они просто не дают, не разрешают себе двигаться так, как они хотят, и естественный поток движений оказывается подавлен.

Тоша помолчал немного, потом сделал несколько странных жестов руками и сказал:

- Когда делаешь Дису тела, нужно позволять движениям вытекать одному из другого; никогда не пытайся представить себе следующее движение, просто позволь им происходить самим по себе, пусть тело двигается так, как оно хочет, ты же просто наблюдай за ним, как посторонний свидетель, не вмешиваясь и не приказывая.

Я рассказал Тоше о том, как я понял принцип музыкальной импровизации. В принципе, то же самое, о чем он говорил, только в случае музыки речь шла о руках. Он согласился и продолжил:

- Диса тела учит спонтанности действия, а спонтанное действие - ключ к силе. Непредсказуемое поведение граничит с безумием, да это и есть безумие: жить, не руководствуясь умом.

- Чем же руководствоваться? Дисой?

- Ничем. Диса - это просто способ.

- То есть, жизнь без мотивации, так, что ли?

- Это свобода. Свобода сразу и с самого начала, - Тошин голос вдруг стал непривычно твердым и суровым. - Конечно, живя так, ты идешь по лезвию, но непредсказуемые действия делают тебя неуязвимым, ты становишься неуловим для ситуаций, которые тебя порабощают и программируют. Неуязвимость позволяет держать дверь свободы открытой, Диса освобождает от рабства запрограммированности.

Эта запрограммированность существует на двух уровнях: на генетическом и социальном. Общество вбивает в нас свои программы с детства, для того чтобы всю оставшуюся жизнь мы действовали как часть социального механизма. Оно делает это в целях самосохранения. Кроме способа поведения, в нас еще закладывается страх, благодаря которому эти программы работают. Страх поступать не так, как делают все, позволяет обществу существовать, как организму.

Избавиться от этого страха и разрушить социальные программы в сознании нелегко, но еще труднее преодолеть генетическую запрограммированность, которая позволяет нам выживать как виду. Здесь задействован инстинкт самосохранения, пойти вопреки ему - значит изменить наш генетический код.

Поскольку возможность этим программам работать дает страх, он является неотъемлемой составляющей жизни и процесса выживания. Но на каком-то витке эволюции он становится тормозом дальнейшего развития, а мы как раз на этом витке и находимся. Общество предохраняет себя с помощью разнообразных внушенных гражданам страхов: от наказания до изгнания. Природа, с другой стороны, контролирует нас страхом перед неизвестным.

Чтобы преодолеть эту обусловленность или, другими словами, распрограммироваться, нужно сделать две вещи: во-первых, осознать факт того, что ты несвободен. Невозможно сбежать из тюрьмы, если ты не понимаешь, где находишься. Во-вторых, необходима качественно иная модель действий, которую я называю "непредсказуемое поведение".

- Ты имеешь в виду стать непредсказуемым для других или для самого себя?

Тоша нахмурил брови.

- Если ты сам не знаешь своего следующего движения, каким образом о нем могут знать другие?

- Но это же абсолютное безумие!

- Именно так. Без-умие, - констатировал Тоша, как бы смакуя это слово.

Я не знал, что ему на это сказать.

- La Disa immortale , - добавил он.

- Что это?

- Это по-итальянски. Диса бессмертна.

ГЛАВА 28

Давным-давно жили два друга. Их деревни находились на берегу большой реки на расстоянии нескольких дней пути одна от другой. Как-то один из друзей собрался навестить своего товарища. Он приготовил подарки, снарядил лодку и отправился в плавание. Пройдя половину пути, путешественник вдруг понял, что его желание увидеть старого друга исчезло. Без тени колебания он повернул лодку назад и вернулся домой.

Пошел второй месяц, как мы жили лагерем. Однажды все, как обычно, сидели вокруг костра, стояла звездная майская ночь. Мы были в каком-то особенно приподнятом настроении, много пели и смеялись. Даже Тоша взял гитару, чего за ним раньше не замечалось.

Чувствовалось, что наша группа обрела реальную силу, - месяцы непрерывных занятий не прошли даром. И единственным человеком, кто мог эту силу сконцентрировать и направить, был Тоша. Он сидел у огня, прихлебывал чай и посмеивался над только что рассказанным кем-то анекдотом. Я наблюдал за начальником, пытаясь представить себе наше будущее. У меня не было на это однозначного ответа. То мне казалось, что нам предстоит совершить что-то невообразимо прекрасное и удивительное, то по сердцу пробегал холодок сомнения. Переведя взгляд на вершину холма, темной массой нависавшего за кошарой, я вдруг увидел того, кого я хотел бы видеть меньше всего в мире. Там, на освещенной луной вершине, стоял Князь мира сего.

Меня как будто окатило холодным душем. Из опыта моих предыдущих встреч с Князем я знал, что для его прихода должна иметься серьезная причина, и, понятное дело, он не сулил ничего хорошего. На этот раз Князь, однако, пришел не ко мне, а к Тоше. Я почувствовал какую-то непонятную мне связь, существовавшую между ними.

Никто, кроме меня и начальника, не знал о приходе Князя, все, включая самого Тошу, продолжали хохотать и веселиться. Мне же было уже не до веселья. Я внимательно посмотрел на нашего мастера и вдруг, к своему ужасу, заметил, что черты Князя просвечивают сквозь Тошино лицо. Это было чистое наваждение! Не веря своим глазам, я протер их кулаком. Но наваждение не исчезло - именно Князь смеялся сквозь Тошу. Или это галлюцинация?

Подсев к начальнику, я тихо сказал ему:

- Князь здесь.

- Я знаю, - спокойно отреагировал Тоша.

Он, казалось, ни в коей мере не был этим обеспокоен. Я продолжал пристально изучать его лицо, озаренное вспышками пламени. Проступившие в Тоше черты Князя были обстоятельством несравненно более ужасным, нежели его могущественное ледяное присутствие там, на холме.

Тогда я еще не знал, что с этого момента в моей жизни начинается новая полоса, что предо мной разверзлась пропасть неверия и отчаяния. Сидя у костра в тягостном раздумий, я всеми силами гнал от себя сомнение. Я прекрасно понимал, каким искусным обманщиком может быть Отец лжи. Сбить меня с толку, заставить сомневаться в Тоше и отколоть от группы было бы, с его стороны, вполне разумно. Но ведь пришел-то он не ко мне, и Тоша знал об этом! Как это объяснить? И, кроме того, это устрашающее сходство в чертах, пусть всего на одну минуту и в неверном свете костра. Что, если меня не заморочили и это правда? В таком случае, группе угрожает серьезная опасность. И, поскольку я приложил руку к тому, чтобы собрать вместе этих людей, стало быть, я был в такой же степени ответствен за них, как и Тоша. Что мне делать в этой ситуации, я не знал.

Взрыв хохота прервал ход моих мыслей, по телу пробежала холодная дрожь. Я обвел взглядом сидящих. Нет, кроме меня и Тоши никто не подозревал, кто стоит на холме. Чутье подсказывало мне, что я должен разрешить эту загадку сам, без посторонней помощи.

Я встал и ушел в свою палатку. Медитация была моим последним прибежищем, я вошел в нее с искренним желанием разобраться в происходящем. Но чем дольше я медитировал, тем становилось тревожнее. Чувство, что над группой нависла серьезная опасность, усиливалось. Я крутил ситуацию и так, и эдак, но, в конце концов, отступился. Мне не хватало ни проницательности, ни опыта, чтобы разобраться в сути Тошиных отношений с Князем. Кроме того, я так и не мог понять, пал ли я жертвой внушенной мне иллюзии, или нет.

Я позвал в палатку Нелю и рассказал ей, что со мной происходит. Когда до нее дошел смысл моих слов, она изменилась в лице, и ее стала бить нервная дрожь. Она призналась, что у нее тоже было ощущение, что в команде происходит что-то не то, и, возможно, я прав в своих опасениях. Но сказать что-то наверняка мы не могли. Нужно было просить помощи. Остаток ночи мы провели в палатке, обращаясь к Богу за советом и поддержкой.

В Армении мы начали забывать о ленинградских столкновениях с демонами, на природе ничего такого не происходило. В эту ночь, однако, мы не могли ни спать, ни выйти наружу - вокруг палатки в дьявольском танце кружился хоровод адских существ, обдавая нас своим ледяным дыханием.

Наутро пришло ясное понимание того, что нужно уходить. Ощущение нависшей над командой опасности превратилось в уверенность. Мы не просто должны покинуть лагерь, надо убедить как можно большее количество людей уйти вместе с нами. То есть сделать нечто противоположное тому, чем я занимался раньше. Надо развалить группу. Как выяснилось гораздо позже, Тоша это предвидел. За два дня до этой злополучной ночи он, глядя на облака, сказал Джону: "Скоро Беляев начнет мутить команду".

Неля пошла в деревню, чтобы забрать Анну. Я провел день, разговаривая с каждым, за исключением Сережи и Джона. Оба были настолько преданы Тоше, что говорить с ними было бесполезно. Я уговаривал людей уйти, но делал это с тяжелым сердцем. Столько сил и времени было потрачено на то, чтобы собрать всех вместе, - и теперь все разрушить! Впрочем, никаких сомнений по поводу того, что я делаю правильно, у меня не было.

К вечеру появилась Неля с дочкой, за ними бежал щенок кавказской овчарки - подарок Мартына. К моему удивлению, шесть или семь человек согласились покинуть лагерь вместе с нами Мы решили уйти утром и вечером у костра объявили об этом Тоше, который весь день где-то пропадал. Он отреагировал очень спокойно. "Делайте, как хотите", - сказал он. Отдав должное его хладнокровию, я, однако, недооценил его силу: решил остаться на ночь в лагере, чтобы еще раз все проверить. Это было ошибкой, нужно было уходить немедленно.

Тоша не убеждал никого остаться. Он забрал Джона, и они провели ночь вне лагеря, сделав что-то такое, в результате чего все те, кто уже собрался уходить, отказались, кроме Нели. Я понимал, что это Тошино искусство внушения на расстоянии, но ничего поделать с этим не мог.

На рассвете мы с Нелей собрали рюкзаки, Тоша выдал нам нашу долю из общих денег, которые он хранил в рукавице, и четверо: я, Неля, Анна и безымянный пока щенок, - покинули лагерь под молчаливыми взглядами наших товарищей. Мог ли я еще два дня назад представить, что в этой истории мне придется сыграть роль Иуды!

Мы долго спускались по лесной тропе к станции. Свет мягко струился сквозь листву огромных тополей и осин. Лес был легким и прозрачным, солнечные блики танцевали под ногами и на стволах деревьев. К нашему удивлению, мы с Нелей испытывали огромное облегчение, как будто тяжелый груз свалился с наших плеч. И нас захлестнуло ошеломляющее чувство свободы.

ГЛАВА 29

В сердце солнца не задержится солнечный луч.

Когда мы пришли на станцию, как раз прибывал скорый "Ереван-Москва". Билетов, конечно, не было, но за бакшиш нам немедленно отдали в распоряжение целое купе. Когда мы разместились, и поезд тронулся, я взглянул на проносившиеся за окном горы и понял, что самая странная страница моей жизни перевернута. Теперь мы были абсолютно свободны делать со своей жизнью все, что захотим. И чего мы действительно в этот момент хотели, так это есть. Мы отправились в вагон-ресторан, а поскольку поезд был армянским, в меню было что выбрать. Мы решили разговеться после нашей лагерной вегетарианской диеты и заказали шашлык, сациви и что-то еще. Как все это было вкусно! Щенок вполне разделял наши гастрономические восторги и норовил залезть прямо на тарелку.

Нам не хотелось сразу возвращаться в Ленинград, и мы решили сойти с поезда где-нибудь на берегу Черного моря. Ранним утром мы вышли в Новом Афоне, маленьком абхазском городке возле Сухуми. Мне уже приходилось бывать там раньше. Главными достопримечательностями Нового Афона были православный монастырь, огромные подземные пещеры и могила апостола Симона Канонита, проповедовавшего в этих местах. Монастырь был превращен в санаторий, но пещера, где жил Симон, оставалась нетронутой. Пещера находится в дивной красоты ущелье, сразу за станцией, и людской ручеек к ней течет уже две тысячи лет. Мы сняли пару комнат неподалеку от берега у старичков-белорусов и, немного отдохнув, отправились в пещеру. Оборванный полуслепой старик за милостыню показывал пещеру и рассказывал историю жизни Симона. Что-то привлекло меня в этом старике; было в нем нечто, отличавшее его от обычного нищего.

Вечером мы пили крепкий кофе по-восточному, сваренный в горячем песке, на веранде прибрежного кафе. Неожиданно кто-то окликнул Анну по имени. Обернувшись, я увидел старика. Он жестом подзывал Аню к себе.

- Пусть подойдет, - сказал я Неле.

- Откуда он знает, как ее зовут? - спросила она

- Возможно, мы называли ее по имени в пещере?

- Нет, я точно помню.

Между тем, Анна сама подбежала к деду и вернулась с подарком. Старик подарил ей раковину. Я взял раковину и осмотрел ее. Ничего особенного, обычный рапан.

Мы вернулись с моря поздно, просидев на берегу до темноты. Поток не прекращался, несмотря на наше бегство, и, казалось, прорубленное Тошей окно никогда не затворится. Мы уже собирались ложиться, когда я взял раковину и стал вертеть ее в руках. Я чувствовал, что это не просто подарок, но не знал, что с ним делать. Протянув раковину Неле, я сказал полушутя: "Послушай ее".

Неля легла на кровать, приложила рапана к уху и закрыла глаза. Пролежав так довольно долго, словно в трансе, она, наконец, открыла глаза и тихо сказала:

- Как здорово!

- Что?

- В море под водой живут люди. Я привскочил на кровати.

- Какие еще люди?

- Я вижу их, - сказала Неля в полузабытьи. - Они живут на дне внутри огромного прозрачного коло кола, наполненного каким-то газом, которым можно дышать, но это не воздух. Эти люди ушли под воду очень давно. Они сохраняют семена человеческой расы и населяют землю заново после катаклизмов. Последний раз это случилось после Потопа. Не исключено, что это может произойти и в будущем. Это место называется Каллис. Оно связано с Шамбалой, но выполняет другую функцию. Шамбала ведет непрерывную битву, направляя и охраняя духовное развитие человечества. Каллис - заповедник, подводный инкубатор, где созданы оптимальные условия для человеческого развития.

Там, на дне, живет более девятисот человек. Продолжительность их жизни не ограничена. Они живут столько, сколько хотят. Трупы тех, кто решил уйти, помещают в клетки снаружи этой сферы, и их поедают рыбы. Изредка обитатели Каллиса забирают к себе людей с земли. Не все из тех, кто утонул, умерли. Некоторым удается попасть туда по своей воле, но для этого они должны выдержать испытание. Если земные люди попадают в Каллис, они уже не могут вернуться обратно. Им делают что-то вроде операции на легких, после чего дышать атмосферным воздухом становится невозможно.

Подводные люди обладают огромными знаниями, часть из них они открывают некоторым людям земли. Для этого не обязательно уходить под воду. Учиться можно телепатически. Конечно, это возможно только для тех, кто владеет телепатией, но бывают и встречи на берегу. Структура Каллиса иерархическая, однако дисциплина им не нужна, поскольку нормальное состояние сознания там - счастье. Ох, какие же они красивые!

Неля открыла глаза. Взгляд ее блуждал где-то далеко. Она все еще была там, под водой. Раковина лежала рядом с ней на подушке. Постепенно Неля начала приходить в себя.

- Все, - сказала она наконец. - Как только я увидела их лица, все исчезло.

- Возможно, Каллис - это то место, куда забирают людей в Бермудском треугольнике? - предположил я.

- Не знаю. Я видела что-то вроде огромной воронки на поверхности воды, но не уверена. Когда я рассказывала, у меня все время было такое чувство, будто кто-то говорит через меня.

Прошло несколько дней. Мы еще несколько раз ходили в пещеру в надежде встретить старика, но он бесследно исчез. Как-то раз я ушел один далеко по берегу и, отыскав безлюдное место, сел на гальку между волнорезами. Волны мягко плескались о берег, вдали ссорились и кричали чайки. Я закрыл глаза и погрузился в мерцающий сумрак своего я.

Поток продолжал идти, и, стоило мне немного сосредоточиться, как он подхватил и понес меня. Для полета в потоке не нужно совершать никаких усилий. Скорее, наоборот, - все отпустить и полностью отдаться пронизывающему тебя светлому ветру.

До встречи с Тошей я много сил и времени потратил на борьбу с собственными мыслями в медитации, пытаясь их остановить. В конце концов, стало ясно, что попытки эти совершенно бесполезны, и искать нужно в другом направлении. Я пытался контролировать свои мысли с помощью мысли же, но это было так же бессмысленно, как бесконечно переливать воду из одного сосуда в другой.

Мне казалось, что должно существовать нечто огромное и могущественное, но совершенно конкретное и осязаемое, чему можно было бы отдаться, следовать и расти в нем. Такой вещью оказался поток. Для переживания его никакой остановки мысли не требовалось. Наоборот - насыщенная энергией мысль проникала в суть вещей гораздо глубже и приводила к состоянию ясности, когда ни в чем не остается и тени сомнения. Возможность познания и понимания мира и себя таким образом неизмеримо возрастала.

Хотя поток пришел через Тошу, сам по себе он был абсолютно безличной силой, лишенной каких-либо атрибутов. Будучи световым ветром, пронизывающим все миры, поток оказался мостом, эти миры связывающим.

Неожиданно в медитации я увидел человека, выходящего из моря. Открыв глаза, я продолжал видеть то же самое. Это был мужчина средних лет, с правильными чертами лица, одетый в облегающую одежду серебристого цвета. Приблизившись к берегу настолько, что вода доходила ему до колен, он остановился и жестом велел мне следовать за ним. Затем повернул назад и вскоре скрылся под водой.

Волны по-прежнему безмятежно плескались о камни, вдали кричали чайки, и случившееся казалось бесследно растаявшим миражом. Хотя что-то говорило мне, что человек не ушел, а ждет меня там, в глубине, я не был уверен, что виденное мною было реальностью. Но если даже я и находился под властью видения, настало время испытать мою веру.

Я встал и медленно вошел в море. Ощущение, что человек ждет меня в глубине, не проходило. Когда вода дошла мне до груди, я остановился, не зная, что делать дальше. И тогда услышал его призыв. Он обращался ко мне телепатически: чтобы следовать за ним, я должен погрузиться с головой и вдохнуть воду. Это и было то испытание, о котором говорила Неля!

Далее человек сказал, что он не один, - там, под водой, меня ждут другие. После того, как я сделаю первый вдох под водой, они придут на помощь и не дадут утонуть. После чего заберут к себе. Наступило молчание. Он ждал моего ответа.

Меня захлестнула волна страха. Если все происходившее - галлюцинация, значит, я неизбежно утону. А что, если все это правда? Я продолжал в нерешительности стоять по грудь в воде. Почувствовав мой страх и сомнения, человек сказал: "Ты еще не готов. Возвращайся к нам, когда изживешь страх. - Помолчав, добавил: - Можешь привести с собой и других. Если произойдет катастрофа, с нами вы будете в безопасности".

- Как узнать о ее приближении? - спросил я.

- Мы дадим знак, - сказал человек, и ощущение его присутствия растворилось в морской глубине. Я выбрался на берег, выжал одежду и пошел по берегу в сторону города.

Мы прожили в Новом Афоне две недели; деньги были на исходе, и мы сели в поезд, идущий в Ленинград. Вернуться к городской жизни после кавказского приволья оказалось нелегко. Горы снились и звали назад. Через полтора месяца из Армении вернулся Андрей, - у него в городе были какие-то дела.

Он сказал, что после того, как мы уехали, Тоша наложил вето на любые разговоры о нашем уходе. Кроме того, начальник отрубил энергетический канал моей связи с ним. "Полностью?" - спросил я. "Он сказал, что оставил чуть-чуть, чтобы ты не подох", - разъяснил Андрей.

Этого, впрочем, можно было и не говорить. Поток, еще шедший вовсю на Черном море, в Ленинграде стал постепенно сходить на нет и через месяц вообще иссяк. Все мои внутренние усилия вернуть его ни к чему не приводили. Ни медитация, ни молитва, никакие техники и практики - ничто не работало. Я не мог в это поверить. Жизнь в потоке стала настолько естественным состоянием, что, казалось, она никогда не кончится. Хотя я знал, что поток - это дар, я настолько с ним свыкся, что воспринимал его как свою собственность. Я еще не знал, что мне придется долгие годы бороться за этот дар.

Я не мог ни спать, ни есть и чувствовал себя, как рыба, выброшенная на берег. Поток стал так же необходим для меня, как воздух, я задыхался. Жизнь из многоцветного и многомерного чуда опять превратилась в бессмысленную серую рутину. Окно в настоящую жизнь, чуть приоткрывшись, наглухо захлопнулось, оставив меня у разбитого корыта.

Это была моя плата за измену. И все-таки я не испытывал ни малейших угрызений совести по поводу нашего ухода и был уверен, что мы поступили правильно. Теперь нужно было как-то выбираться из энергетической ямы, в которую я попал, но как это сделать, у меня не было ни малейшего понятия. Лишь оставшись наедине с самим собой, я осознал, насколько я слаб. Пир силы закончился.