Информация о материале
Категория: "Еврейский вопрос"

Этноцид еврейства СССР.  Истоки трагедии

Яков Басин, Иерусалим
 


Современная литература достаточно широко освещает роль евреев в подготовке и проведении Октябрьского переворота 1917 года и их участие в последующем государственном, партийном, военном и культурном строительстве в СССР. Однако воссоздаваемая картина не только далека от полноты, что естественно из-за относительной новизны темы и закрытости наиболее важных архивов, но и от цельности восприятия, что также естественно из-за отсутствия единой концепции оценки событий 80-летней давности.

1

Так сложилось в исторической литературе ХХ и начавшегося ХХI веков, что еврейская жизнь в первое послеоктябрьское десятилетие описывается, как правило, в элегических тонах, и акцент при этом делается на расцвет национальной культуры, развитие образования и науки. Однако детальное знакомство со всем комплексом проблем показывает, что подлинная картина более противоречива и даже трагична. Распад традиционного уклада еврейской жизни, уничтожение двух основных идеологем национального менталитета – иудаизма и сионизма, гибель местечка – этого взлелеянного веками очага сохранения и развития еврейского языка и культуры, первые шаги государства по пути тотальной насильственной ассимиляции этого древнего народа – вот что, на самом деле, составило основное содержание пережитой евреями драмы.

Перед исторической наукой и сегодня фактически стоят два основных вопроса, от ответа на которые во многом зависит, в каком ключе будут излагаться и анализироваться события той эпохи в будущем.

Первый вопрос. Что значила для евреев победа большевиков? Выиграли они от прихода их к власти или проиграли?

Второй вопрос. Насколько справедливо утверждение, что Октябрьский переворот – еврейский заговор, а советская власть в 1920-30-е гг. – власть еврейская?

На первый вопрос ответ был дан уже в середине двадцатых годов. Как было отмечено в докладной записке члена редколлегии «Правды», руководителя Всесоюзной сельскохозяйственной выставки А.Брагина «Об ухудшении экономического положения еврейского населения СССР», датированной 1922 годом: «большая часть еврейского населения СССР обречена на экономическую гибель», а «недавно закончившееся почти десятилетие (1914 – 1922) было для евреев десятилетием истребления». А в брошюре «Судьба еврейских масс Советском Союзе», выпущенной им спустя два года совместно с М.Кольцовым, прямо отмечалось, что «на еврейское местечко были направлены самые страшные удары революции».


Наиболее точно уже в наши дни ответ на этот вопрос сформулировал британский историк Пол Джонсон: «Для евреев ленинский путч повернул время в обратную сторону, и, в конечном счете, коммунистический режим явился для них несчастьем».

Что касается ответа на второй вопрос, то тут ответ невозможно дать без точных статистических выкладок.

Как ни силен миф о том, что большевизм как политическое течение был популярен в среде российских евреев, это не более чем миф. По материалам переписи населения 1922 года в партии большевиков к 1917 году состояло лишь 985 евреев (4,2% от общего числа ее членов) и еще 1175 вступило в РКП(б) в течение года. Зато Бунд в судьбоносном семнадцатом насчитывал 35 тысяч членов, а сионистские партии – около 300 тысяч. Уже одни эти цифры развенчивают переходящий из одного антисемитского издания в другой миф о совершенном большевиками Октябрьском перевороте как о «еврейском заговоре».

Об этом же свидетельствует и «Заявление об отношении русского еврейства к «красным» и «белым», относящееся к 1919 году и опубликованное в Париже журналом «Еврейская трибуна»: «Совершенно неверно, будто русское еврейство относится благосклонно или хотя бы терпимо к большевизму… Достаточно указать, что ни одна [еврейская] социалистическая партия не примкнула к большевизму. Все они разными методами ведут с ними борьбу».

2

Что касается существующей тенденции обвинять евреев в послеоктябрьском «захвате власти», то тут необходимо дать некоторые комментарии, которые бы объясняли, как возникло это обвинение.

Евреи, благодаря высокому образовательному цензу, достигли значительных успехов в жизни страны, выдвинув из своих рядов крупных деятелей государственного строительства. Естественно, что участие их в различных отраслях народного хозяйства было различным. Проиллюстрируем это на примере советской Белоруссии.

В 1927 году среди ответственных работников республиканского звена число евреев колебалось от 10,1% в земельных органах до 49,3% - в хозяйственных. Можно уточнить: 24,8% из них были заняты в административных структурах, 28,1% – в кооперативных и 42,1% – в судебных. Среди ответственных работников наркоматов БССР в 1928 г. евреем был каждый четвертый (26,4%), среди членов ЦК комсомола – каждый пятый (20,9%).

Если сравнить количество евреев на ответственных постах государства с их долей в общем населении республики (8,2%), может сложиться впечатление о непропорционально высоком их участии в руководстве, однако это не так. Дело в том, что на высокие посты выдвигались практически лишь жители городов, имеющие не только высокий уровень образования, но и определенную социальную мотивацию. Поэтому оценивать число таких «выдвиженцев» следует по отношению к числу городского, а не всего населения республики, и тогда картина становится совсем иной.

Белорусы, евреи и русские распределялись в 1920-гг. в структуре городских жителей в следующей пропорции: 40:40:15. В результате, зная эту цифру (40%), легко подсчитать, что число евреев в государственном руководстве лишь в отдельных случаях превышает процент городского еврейского населения. И, что особенно важно для развенчания мифа о «еврейской власти» в стране в послереволюционный период, намного меньше этой средней цифры число евреев-коммунистов, хотя компартия в середине 1920-х гг. была по преимуществу партией горожан. Согласно партийной переписи 1927 г. при количестве евреев среди городского социума БССР 40,2%, их число в составе КП(б)Б среди членов партии составляло лишь 26,6%, а среди кандидатов – 18,6%.

Однако на наш взгляд, более важным для оценки национальной политики государства является постепенное вытеснение евреев с тех позиций, где они могли бы принимать активное участие в выработке жизненно важных для страны решений. Происходило это буквально с первых месяцев прихода большевиков к власти. Наиболее отчетливо это прослеживается на динамике структуры делегатов партийных съездов. Число евреев – участников съездов ВКП(б) постоянно уменьшалось: VIII cъезд (1919 г.) – 16%, Х съезд (1921 г.) – 14%, ХIII съезд (1924 г.) – 11%, ХV съезд (1927 г.) – 7,4%.

«Еврейской власти» в СССР в принципе не могло быть, о чем говорит активное устранение евреев с командных должностей, начатое еще в 1922 году. Уже в декабре того года Г.Зиновьев на заседании американской комиссии, работавшей в рамках IV конгресса Коминтерна, заявил: «Когда мы на Украине, наконец, прочно стали на ноги, Ленин сказал: «У нас на Украине слишком много евреев. К осуществлению власти должны быть привлечены истинные украинские рабочие и крестьяне». А в августе 1926 года на совещании ЦК по борьбе с антисемитизмом один из руководителей Центрального бюро Евсекции А.Мережин заявил: «С XII съезда мы усиленно проводим снятие евреев с ответственных постов. Это проводится по всему СССР, начиная сверху и кончая окружкомами».

Все вышесказанное дает четкое представление о том, что словосочетание «большевики-евреи» не имеет под собой исторического обоснования.

3

С точки зрения взаимоотношения советской власти с еврейским национальным меньшинством (к примеру, в Белоруссии в 1926 году евреи составляли седьмую часть населения), то тут можно выделить 3 основных точки обзора: где их интересы совпадали, где просто соприкасались, а где и противоречили друг другу.

Еврейство было самой многочисленной из диаспор, рассеянных на всей территории России, самой образованной и дисциплинированной группой населения. Эти два последних качества привлекали большевиков, делали его союзниками в становлении власти, что дало свои результаты: в первые послеоктябрьские месяцы именно евреи, заменив бойкотировавшее новую власть царское чиновничество, помогли большевикам восстановить хоть какой-то порядок в стране.

Для большевиков евреи оказались той группой населения, на примере которой можно было продемонстрировать, как советская власть борется с социальной несправедливостью, как самый забитый и бесправный народ может в одночасье стать свободным, способным самостоятельно решать свою судьбу, быстро добиться успехов в образовании, культуре и занять свое место в государственном строительстве. Кроме того, борьба с погромами дала возможность силой подавить бандитизм, порожденный Гражданской войной и «красным террором».

Однако большевики столкнулись с жестким сопротивлением еврейской массы при решении пресловутого еврейского вопроса. Содержание этого вопроса определяется системой взаимоотношений государства и его еврейского населения. Это – социальное явление, которое носит настолько специфический и уникальный характер, что всегда и везде выделяется из всего комплекса отношений государственной власти и национальных меньшинств. В основе этой уникальности – то особое место, которое занимает антисемитизм среди всех остальных форм ксенофобии. Кстати главным и единственным вопросом истории СССР по «еврейскому вопросу» как раз и состоял в том, смогла ли новая, советская власть этот пресловутый вопрос решить?

Ответ однозначен: нет, не смогла. Более того, она его, при всех своих несомненных успехах и достижениях, заострила и подняла на новый уровень. Она привнесла в него то, чего не было раньше, – расизм. Замена бытовавшего веками религиозного антисемитизма расовым была сделана абсолютно сознательно и в полном соответствии со всеми идеологическими установками этой самой советской власти. Главной из них в национальном вопросе стала ставка на великодержавие и русский национализм – два тех самых откровенно реакционных с точки зрения национальной политики элемента социальной практики, которые идеология новой власти как раз сама «со всей страстностью отвергала».

Советская власть, представляя собой беспрецедентный по жестокости диктаторский режим, декларировала, тем не менее, защиту «угнетенных классов» и утверждение всеобщей социальной справедливости. Возникнув как система, осуждавшая антисемитизм и утверждавшая самобытность еврейского народа, она трансформировалась со временем в систему, исповедовавшую осужденный историей государственный антисемитизм и фактически уничтожившую еврейскую национальную культуру на всей территории СССР. И это сегодня – одна из самых парадоксальных страниц современной истории.

Анализируя причины такой метаморфозы, можно взять за основу мнение В.Ленина, который в работе «К вопросу о национальностях, или Об «автономизации» провозгласил необходимость «защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса, шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ». К несчастью, И.Сталин, которого бывший советский дипломат Г.Беседовский назвал «воплощением самого бессмысленного типа восточного деспотизма», и оказался тем самым «истинно русским человеком, великороссом, шовинистом, в сущности, подлецом и насильником», от которого В.Ленин призывал «защитить российских инородцев».

4

История СССР четко свидетельствует, что для большевиков существовала только одна форма решения национального вопроса – полная ассимиляция национального меньшинства, растворение его в более многочисленных группах коренного населения, и в первую очередь, в русской среде. Евреи – единственный народ в Российской империи (кроме цыган, пожалуй) не имел своей исторической территории, поэтому он, с точки зрения концепции большевиков, должен был первым утратить национальную идентичность. И те, догматично претворяющие в жизнь замыслы своих идеологов, последовательно шли вслед за Лениным, который писал в работе «О национальном и национально-колониальном вопросе»: «Разграничение наций в пределах одного государства вредно… Мы, марксисты, стремимся сблизить и слить их… Против ассимиляторства могут кричать только еврейские реакционные мещане, желающие повернуть назад колесо истории» и т.д.

Однако, традиционный уклад еврейской жизни и организующая роль синагоги, накопившей многовековой опыт сохранения национальной идентичности, не позволил большевикам сделать это в кратчайшие сроки. Эволюционные же преобразования они не могли себе позволить не только из-за недостатка времени, но и из принципиальных соображений как противоречащих основному принципу революции: решить все сразу и до конца («до основанья, а затем…»). К тому же, евреи, в массе своей занятые в сфере ремесленничества и денежно-товарного обращения, представляли именно ту мелкобуржуазную прослойку, которая, согласно марксистской доктрине, и являлась самой реакционной частью населения и непременно должна была исчезнуть с исторической арены.

Проблема еврейской национально-культурной автономии пронизывает историю евреев первого послеоктябрьского десятилетия, являясь ее стержневым вопросом. Это главный, ключевой момент взаимоотношений еврейского национального меньшинства с советским государством, и поэтому он требует самого детального анализа.

Ключевым в этой проблеме является противостояние двух тенденций в еврейской политической мысли – сионизма, исповедующего строительство национального еврейского дома в Палестине, и территориализма, допускающего национальную автономию вне ее. Из числа еврейских политических партий особое внимание проблеме национально-культурной автономии уделяли наиболее последовательные соратники большевиков – бундовцы. Обсуждая вопрос, как лучше обустроить еврейство, они откровенно занимали сторону территориалистов, ибо также предполагали создать еврейскую автономию, хотя и на принципах экстерриториальности.

В этом отношении поражает лицемерие Ленина сотоварищи, включая их абсолютно ассимилированных еврейских соратников, которые активно проводили большевизацию малых народов, прельщая их возможностью «самоопределения вплоть до отделения». Лицемерие же заключается в том, что на самом деле они при этом совершенно не предполагали что бы то ни было в этом отношении делать. На форсированную советизацию была направлена и вся политика развития национального образования и культуры в 1920-е гг., которая повышала заинтересованность национальных групп в сотрудничестве с новой властью.

Перед историками до сего дня стоит вопрос: действительно ли большевики, развивая национальные литературы, образование и различные виды искусств, лицемерно использовали их как приманку? Ключ к ответу могло бы дать откровенное высказывание В.Ленина (беседа с художником Ю.Анненковым, 1918): «Искусство для меня это… что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его – дзык! дзык! – вырежем. За ненадобностью…».

Что и случилось. Как только (к 1929 г.) большевики почувствовали, что теперь их диктатуре ничего, кроме подъема национального самосознания всех народов, неизбежно ведущего к росту сепаратистских тенденций и обострению борьбы за суверенизацию, не угрожает, они сбросили маску добродетелей и занялись имперским строительством на базе русского великодержавного шовинизма. Национальный вопрос был отброшен не только как несущественный, но и как реакционный. Началось искоренение национального патриотизма под флагом борьбы с буржуазным национализмом, ибо, как выразился А.Авторханов, «В.Ленин признавал, и то условно, право наций на самоопределение при капитализме, но категорически отрицал его при социализме».

5

В основе многих трагедий советского народа в межвоенный период, происшедших по вине Сталина, лежали ленинские идеи, высказанные задолго до того, как могли возникнуть реальные возможности для их осуществления на деле. Основная причина этого – базовая концепция великодержавного шовинизма, декларированная В.Лениным, который в действительности был, по выражению А.Авторханова, «больше великодержавник, чем все русские цари вместе взятые, и больше империалист, чем любой император в истории».

Ленин, говоря пророческими словами М.Горького, проделал «с русским народом жестокий опыт, заранее обреченный на неудачу… Измученный и разоренный войною народ уже заплатил за этот опыт тысячами жизней и принужден будет заплатить десятками тысяч, что надолго обезглавит его». О том, что ценой станут не десятки тысяч, а миллионы жизней, никому, даже, видимо, самому В.Ленину, и в самом страшном сне не могло предвидеться.

Вместе со всем народом огромной империи мужественно перенесли все тяготы, лишения, весь ужас тоталитарного большевистского режима и евреи. Но на их долю пришлось еще и унижение национального достоинства, хотя именно они заслужили лучшей доли за свой вклад в общее дело. По сути дела, этот вклад по достоинству не оценен и по сей день. «Наша еврейская затрата на дело обновления России, – писал В.Жаботинский, – не была соразмерна ни с нашими интересами, ни с нашим значением, ни с нашими силами… Мы заплатили больше, непомерно, безумно больше того, что могли заплатить, и того, что стоило заплатить…»

Бездарность Сталина, о которой пишет А.Солженицын, больше всего проявлялась в его догматизме. Величайшее несчастье советской России заключалось как раз в том, что Сталин, обладая неограниченной, поистине царской властью, слепо следовал мыслям своих предшественников, на плечах которых стоял и в соответствии с замыслами которых строил свою политику, не учитывая реальных изменений в мире и в жизни самого российского общества. В первую очередь, это касается воплощения в жизнь идей «основоположников марксизма-ленинизма», их деклараций, доведенных Сталиным порой до полного абсурда. Исходя из этого посыла, многие события, происходившие с еврейством в 1920-е годы в СССР, следовало бы пропустить через призму ленинской мысли.

Именно К.Маркс, а вслед за ним и В.Ленин фактически благословили насильственную ассимиляцию еврейского народа. «Эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства… Общественная эмансипация еврея есть эмансипация общества от еврейства». Под этим утверждением К.Маркса охотно подписался бы и Гитлер. Не лучше и слова В.Ленина, написанные еще в 1903 г.: «Идея еврейской национальности противоречит интересам еврейского пролетариата».

Любую иную идеологию, кроме марксистской, большевики расценивали как величайшую ересь и безжалостно выкорчевывали, а в результате борьба велась одинаково страстно как с антисемитами, так и с автономистами, не зависимо от того, в каком направлении последние выступали – как сионисты или как территориалисты. Перечисляя преступления большевиков, за которые они не должны уйти от ответственности, академик А.Н.Яковлев в статье «Большевизм – социальная болезнь ХХ века» (Сб. Черная книга коммунизма», М., 1999) указал и на организацию преступных кампаний против любого инакомыслия. «Все, кто рассуждал или писал не по его [большевизма] директивам, неотвратимо обрекались на тюрьмы, ссылки, спецпоселения, психбольницы, увольнения с работы, изгнания за границу, травлю в печати, другие изощренные издевательства над личностью».

Аналогичным репрессиям подвергались и еврейские активисты, правда, с одним отличием: приговоры о ссылке или помещении в концлагерь заменялись решением о высылке из страны. Высылали, как правило, с чисто фарисейской формулировкой: «Выезд в Палестину без права возвращения в Советский Союз».

Ликвидация Бунда, сионизма и других еврейских общественных движений прямо заложена в ленинском утверждении, что «национальные движения реакционны, ибо история человечества есть история классовой борьбы, в то время как нации – выдумка буржуазии».

Ликвидация еврейской культуры, начатая в 1930-е гг. и завершенная в конце 1940-х гг., укладывается в тезис В.Ленина: «Борьба против всякого национального гнета – безусловно, да. Борьба за всякое национальное развитие, за «национальную культуру» вообще – безусловно, нет». Сам же вождь, в свою очередь, слепо следовал за деятелями Великой французской революции, принявшими к действию тезис: «Евреям как личностям – все. Евреям как нации – ничего».

6

Захватив в октябре 1917 года власть, большевики приступили к воплощению в жизнь своей утопической идеи – построения бесклассового коммунистического общества с тоталитарной идеологией. Но в это время идеологическая «ниша» была еще занята религией, а внедрять новую, не устранив старой, они не могли. Предстояло вытеснить из жизни не только религиозное мировоззрение, но и громадную армию священно – и церковнослужителей, составляющих основу клира. К решению этой задачи большевики приступили так же, как ко всем остальным своим замыслам – решительно, бескомпромиссно и со всей жестокостью победившего класса. Как писал американский историк Дэвид Фишман, «хотя в первые десятилетия ХХ века всем еврейским общинам от США до Польши пришлось пережить процесс секуляризации, нигде еврейские традиции и религиозная жизнь не столкнулись с таким мощным и жестоким вызовом, как в Советском Союзе в период между двумя войнами».

Одним из базовых столпов, на которых строилось все здание идеологии большевистской диктатуры, был воинствующий атеизм. Поставленная большевиками цель – искоренение религии как пережитка прошлого – привела к государственной поддержке атеистической пропаганды при полном запрете на пропаганду религиозную. Затеянная властями ожесточенная борьба с еврейской национально-культурной автономией втянула в нее и синагогу. Но поскольку иудаизм фактически был единственной религией, имеющей мононациональный характер, для большевиков он носил откровенно контрреволюционный оттенок, ибо провозглашал приоритет «национального» над «классовым». Правда, по поводу иудаизма им приходилось действовать достаточно осторожно из опасения быть обвиненными в антисемитизме, борьбу которому сами же объявили. Всю тяжесть борьбы с иудаизмом большевики возложили на плечи самих евреев, а точнее, большевиков еврейского происхождения.

Антиклерикальные репрессии большевиков коснулись не только религиозного образования и просвещения, но и простых верующих. Отмена традиционного для евреев субботнего дня отдыха заставила еврейское население работать и учиться в шаббат. Закрытие синагог, ликвидация частных пекарен и преследование резников не только лишило евреев возможности молиться, отмечать национальные праздники и соблюдать целый ряд национальных традиций (хупа, обрезание, бар-мицва, ритуальные захоронения и т.д.). Еврейское население уже не могло приобретать мацу и кошерную пищу. Еще драматичнее на еврейский быт повлияло закрытие микв: женщины потеряли возможность возобновлять интимную жизнь после «нечистых» дней, не пройдя ритуального омовения. Для людей, жизнь которых была полна множества освященных веками условностей, все это становилось настоящей трагедией.

Отменив одну форму дискриминации евреев, советская власть ввела множество других и, в первую очередь, сделала все, чтобы уничтожить еврейскую общину как основу организационного единства людей.

Секуляризация основной массы евреев, прежде всего, привела к утрате городской интеллигенцией своих национальных корней и уходу национальной тематики из сюжетов ее творчества. Забвение национальных традиций, большинство из которых уходили в традиции религиозные, сказалось на всей еврейской культуре. Начался ее закат. Спустя десятилетие национальная политика государства, в основе которой лежал русский великодержавный шовинизм, привела к ее окончательной гибели.

Раньше других ощутили ассимиляторскую особенность культурных веяний новой власти в России мастера изобразительного искусства, чье творчество вообще не связано с использованием национального языка. Они раньше других отошли от националистических тенденций. Они уже не только не дали, но даже и не попытались дать еврейскому миру ничего, что могло называться еврейским изобразительным искусством нового времени. Состоявшись в искусстве и в истории своего народа как личности, они не состоялись как явление национальной культуры.

История евреев СССР двадцатых годов прошлого столетия четко отразила тенденцию утраты евреями своих специфических национальных черт в тех странах, где они смогли получить все права гражданства. Вот как эту тенденцию характеризует российский историк и публицист Яков Рабинович:
«Во всех странах эмансипация евреев подразумевала молчаливую сделку: общество ожидало, что в обмен на равноправие евреи должны пожертвовать своей культурной обособленностью (в полной мере или хотя бы в основном). В Советском Союзе эта сделка обнажалась государством самым жестоким образом и навязывалась со всей силой принуждения. Сочетание эмансипации с преследованием традиционного иудаизма привело к тому, что отчуждение еврейского населения от своей религии и национальных традиций прошло очень быстрыми темпами и приобрело масштабы, невиданные в современной еврейской истории».

7

В своем трактате «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» А.Д.Сахаров назвал режим Сталина одним из «демагогических, лицемерных, чудовищно-жестоких полицейских режимов», который, в отличие от гитлеровского несет в себе «гораздо более изощрённый наряд лицемерия и демагогии». Характеризуя сущность большевизма, А.Солженицын писал:
«Существующая у нас государственная система не тем страшна, что она недемократична, авторитарна на основе физического принуждения – в таких условиях человек еще может жить без вреда для своей духовной сущности. Всемирно-историческая уникальность нашей нынешней системы в том, что сверх всех физических и экономических побуждений от нас требуют еще и полную отдачу души: непрерывное активное участие в общей для всех заведомой ЛЖИ. Вот на это растление души, на это духовное порабощение не могут согласиться люди, желающие быть ЛЮДЬМИ» («На возврате дыхания и сознания» // Сб. «Из-под глыб», Париж, 1974, с. 27).

В этом отношении было бы крайне важно детально проследить этапы деградации, которой подверглись еврейские интеллектуалы – от национальных лидеров до мастеров культуры – в своих попытках выжить в условиях советского тоталитаризма. Еврейское сообщество оказалось расколото, разбросано по социальным группам, по формам участия в государственном и партийном строительстве, по степени преданности новой власти, по способности к сопротивлению насильственной ассимиляции, осуществляемой этой властью. И далеко не всегда замороченные кричащей на всех углах пропагандистской машиной люди понимали, что власть, которой они служат, на самом деле преступна.

«Люди думали и говорили, что они осуществляют самый совершенный и передовой социалистический строй, – писал в свое время кадетский публицист А.С.Изгоев, – тогда, тогда как на деле они деградировали власть к начальному периоду всякого самодержавия, когда произвол отдельных самодержцев неразрывно связан с произволом служащих ему толп».

Самое циничное в этом вопросе то, что уничтожение еврейской культуры и воплощение в жизнь идеи насильственной ассимиляции евреев большевики проводили в жизнь руками самих евреев. Исполнителями воли сталинского руководства стали еврейские коммунистические секции РКП(б), созданные наряду с другими национальными секциями весной 1918 г. во главе с Ш.Диманштейном. Корни этого, если так можно выразиться, внутринационального коллаборационизма, основанного на ассимиляторском подходе к решению национального вопроса, характерного для российских революционеров еврейского происхождения. Практически всем евреям-большевикам было свойственно нигилистическое отношение к собственной национальной ориентации. Известно, например, что Троцкий на вопрос, кем он себя больше чувствует – евреем или русским, ответил: «Ни тем, ни другим: я – социал-демократ, интернационалист».

Эту особенность в жизни еврейских революционеров – формальный разрыв всякой связи с еврейством – заметил еще в 1905 г. Ш.Дубнов, который писал: «Это – ассимиляторы в силу своих партийных и интернациональных убеждений. Их народ – русский, а не еврейский, ибо понятие «народ» для них политически-территориальное, а не культурно-историческое». Характерна такая позиция была, как ни странно, и для Бунда, хотя именно бундовцы больше всех говорили о национально-культурной автономии.

Первоочередной задачей большевики ставили перед собой ликвидацию многовекового еврейского общинного самоуправления, делавшего евреев независимыми от властей. И именно член коллегии Еврейского комиссариата Шмуэль Агурский вместе с наркомом по делам национальностей Сталиным всего спустя семь месяцев после Октябрьского переворота, в июне 1918 г., подписал декрет «О закрытии Центрального бюро еврейских общин», согласно которому предстояло «закрыть навсегда» не только ЦБ, но и «все еврейские общины с их отделениями».

P.S.

Внимательное ознакомление с программными документами большевиков позволяет сделать вывод, что подавляющий объем мероприятий государства в области еврейской культуры сводился к национальному образованию и внедрению идиша как альтернативы иврита – «языка контрреволюции». Дальше этого большевики не шли, что разоблачало их чисто прагматический подход к проблеме национальной культуры и кратковременный характер всех мероприятий в этой области.

Дальнейшие события показали, что, добившись упрочения власти, большевики начали сворачивать программы помощи национальным культурам и наращивать тенденции русского великодержавного шовинизма. Но, как это часто бывает, агрессия по отношению к кому бы то ни было способна серьезно ударить и по самому агрессору. Справедливо это утверждение и в вопросах национальной политики. И в этом отношении уместно привести слова академика Андрея Сахарова , который, анализируя то, что произошло в полиэтнической и поликонфессиональной России за семь десятилетий советской власти, писал:
«Мы получили в наследство от сталинизма национально-конституционную структуру, несущую на себе печать имперского мышления и имперской политики «разделяй и властвуй». Жертвой этого наследия являются малые союзные республики и малые национальные образования… Но жертвой этого наследия стали и большие народы, в том числе русский народ, на плечи которого лег основной груз имперских амбиций и последствий авантюризма и догматизма во внешней и внутренней политике».

P.P.S.

В 1994 году была принята Декларации ООН о правах коренных народов, согласно которой в понятие «культурный геноцид» включались «любые формы ассимиляции или интеграции народа другими культурами и образами жизни, которые могут быть наложены на них административными или иными мерами».

Параллельно с понятием «геноцид», утвержденным особой конвенцией ООН в 1948 году и означающим любое «действие с намерением уничтожить расовую, религиозную, этническую или национальную группу как таковую», теперь существует еще понятие «этноцид». Под этноцидом понимается любое действие, направленное на лишение какой-либо группы населения ее этнических черт или идентичности, а также любые формы национальной ассимиляции, интеграции или принуждения к чужому образу жизни.

Поэтому неизбежно приходится признать, что в Советском Союзе с первых же дней его существования существовала политика тотального этноцида еврейского населения, заключавшаяся в насильственном уничтожении национальной идентичности и самосознания евреев. Как и геноцид, этноцид является государственным преступлением, подлежащим наказанию.

Советского государства не существует уже более четверти века, но руководство России как преемник власти после падения коммунистического режима, не только не осудило это преступление, но даже не принесло еврейскому народу извинения. Исход евреев из стран бывшего СССР продолжается.

Дополнительно: