Информация о материале

Категория: "Еврейский вопрос"

Соломон Лозовский, Полина Жемчужина и Вячеслав Молотов

В СССР и в сталинский период, и в течение 36 лет после смерти Сталина не было действительно самостоятельных и независимых общественных, гуманитарных и даже научных организаций и обществ. Каждая такая организация состояла при какой-либо государственной или партийной структуре и поэтому подчинялась либо правительству, либо ЦК КПСС. Научные общества подчинялись академиям наук, а академии, в свою очередь, правительству. Союз писателей или Союз композиторов отчитывались перед отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС. Общество слепых входило в структуру Министерства социального обеспечения. Еврейский антифашистский комитет не был исключением. Он был создан в 1941 году при Советском информационном бюро, а само Информбюро входило в административные структуры Совета Народных Комиссаров (СНК). Председателем Информбюро СССР был в 1947 году член ЦК ВКП(б) Соломон Абрамович Лозовский. Он, уже как еврей, был также и членом ЕАК. Соломон Михоэлс был председателем ЕАК, так как именно он среди членов руководства ЕАК был наиболее широко известен и в СССР, и за границей как артист, создатель Еврейского театра и общественный деятель. Ему, как знаменитости, позволяли свободу действий, но, конечно, в определенных пределах.
Другой особенностью любой творческой или общественной организации было то, что заместитель ее председателя или ответственный секретарь тесно кооперировали с органами государственной безопасности. ЕАК не был исключением и в этом отношении. Секретарем ЕАК был Шахно Эпштейн, литератор, связь которого с органами безопасности не была секретом. Шахно Эпштейн был членом ВКП(б) и в 20-е годы работал в секретном разведывательном отделе Коминтерна и долго жил в США, в связи с различными заданиями. Вторым ответственным секретарем ЕАК и практически заместителем Михоэлса был Ицик Фефер (Исаак Соломонович Фейфер), также член ВКП(б) и участник Гражданской войны, поэт, отражавший в своих стихах героику Гражданской войны и романтику строительства социализма. Фефер был тайным сотрудником МГБ, но не простым осведомителем, а ответственным работником, выполнявшим определенные задания. В 1943 году Михоэлс и Фефер совершили длительную поездку по многим городам США для организации моральной и финансовой поддержки Советского Союза в войне с Германией. В США эта поездка координировалась резидентом советской разведки Василием Зарубиным. В любых официальных делегациях за границу из СССР всегда должен был присутствовать представитель органов госбезопасности, — это правило соблюдалось много лет и после смерти Сталина. В делегации из двух человек, как это было в случае Михоэлса и Фефера, один из них представлял во время поездки советскую разведку. По свидетельству генерал-лейтенанта госбезопасности Павла Судоплатова, «...Фефер был крупным агентом НКВД (Михоэлс, разумеется, не знал об этом), которого «вел» комиссар госбезопасности Леонид Рейхман. Случалось, что Фефера принимал на явочной квартире сам Берия для обсуждения вопроса о создании еврейской республики в Крыму» [43] Эти встречи Фефера с Берией происходили, очевидно, в начале 1944 года, так как именно в это время Михоэлс, Фефер и Эпштейн готовили официальное письмо на имя Сталина о «Крымской еврейской республике».
Соломон Абрамович Лозовский, старый большевик, член РСДРП с 1901 года, был по существу основателем Еврейского антифашистского комитета. «Лозовский» — это был псевдоним, настоящая фамилия — Дридзо. Лозовский был участником революции 1905 года. Он был арестован, но бежал из ссылки и с 1909 по 1917 год жил в Швейцарии и Франции. Знал по женевской ссылке Ленина. Лозовский вернулся в Петроград в июне 1917 года. В Советской России он выдвинулся как профсоюзный лидер. С 1921 по 1937 год Лозовский занимал должность генерального секретаря Профсоюзного Интернационала или Профинтерна. С 1937 года он возглавил Гослитиздат, а с 1939 года стал заместителем наркома иностранных дел. Работу в НКИДе он совмещал с руководством Совинформбюро. Лозовский был близким другом Молотова и Полины Жемчужины. В 1948 году, когда был убит Михоэлс, Лозовский был уже в частичной опале. В 1946 году он потерял пост заместителя наркома иностранных дел, а в июне 1947 года его освободили и от должности начальника Совинформбюро. Это было связано с проводившимися после войны чистками внешнеполитических ведомств СССР и посольского корпуса от «недопустимо высокой концентрации евреев», составлявшей около 50% [44] Потеряв высокие посты, Лозовский, которому тогда было уже 70 лет, сохранил лишь свою должность заведующего кафедрой истории международных отношений и внешней политики Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б). На всех своих прежних должностях Лозовский был обязан координировать свою работу с органами госбезопасности. В СССР в период войны и после нее было трудно определить, где кончаются «иностранные дела» и информационная служба и где начинается внешняя разведка. Лозовский, безусловно, понимал, что Михоэлс был «ликвидирован». Понимал это и ответственный секретарь ЕАК Фефер, который каким-то образом именно 10—14 января 1948 года оказался в Минске, независимо от приехавших туда Михоэлса и Голубова-Потапова. Свой последний ужин 12 января 1948 года Михоэлс и Голубов-Потапов провели в обществе Фефера и работников минских театров [45] После смерти Михоэлса именно Фефер был назначен на пост председателя ЕАК.
Еще одной крупной фигурой, понимавшей, что смерть Михоэлса произошла не в результате случайной автомобильной аварии, была Полина Жемчужина, жена Молотова, второго по авторитету и положению человека в СССР. Молотов и в СССР, и за границей считался наиболее вероятным преемником Сталина. Это соответствовало действительности — именно Молотов замещал Сталина в Москве в тех случаях, когда Сталин осенью уезжал отдыхать на юг. Однако никто в 1947 году еще не знал, что эта практика одного главного лица при отъездах Сталина, остававшегося в Москве в качестве его заместителя, была прекращена с 1946 года. Новая система предусматривала «тройки» лидеров, один из которых оставался руководить правительством, второй Секретариатом ЦК ВКП(б) и третий председательствовал на заседаниях Политбюро. Состав «троек» менялся каждый год, но Молотов, хотя и был формально по рангу «вторым» в списках членов Политбюро и при любом перечислении лидеров партии и правительства, например при появлении их в Президиуме на заседаниях Верховного Совета СССР, в состав «троек» уже не включался.
Главной проблемой Молотова в глазах Сталина была именно Полина Жемчужина, к которой Сталин относился с большой неприязнью, особенно после самоубийства Надежды Аллилуевой в ноябре 1932 года. Надежда и Полина, как «первая и вторая леди» в СССР, были близкими подругами. Сталин считал, однако, что Полина оказывала на его жену плохое влияние.
Как это ни трудно представить, Молотов, бывший главой Советского правительства больше десяти лет, причем в труднейший период коллективизации, индустриализации и террора, был человеком слабовольным. Молотов был субъективно честен, исключительно работоспособен, умен и не имел заметных пороков. Он был всецело предан Сталину и всегда стоял на его стороне во всех партийных конфликтах начиная с 1919 года. Даже в конфликте Ленина и Сталина по поводу характера первой Конституции СССР, возникшем в 1922 году, Молотов встал на сторону Сталина. В условиях диктатуры Сталина слабая воля главного исполнителя директив вождя была не пороком, а достоинством. Воля Сталина заменяла Молотову его собственную. Он полностью опирался на волю Сталина и поэтому выполнял все его поручения и директивы с необычайной пунктуальностью и быстротой. Такая же система отношений сложилась у Сталина с Калининым и Ворошиловым, занимавшими ключевые посты Председателя Президиума Верховного Совета СССР и наркома обороны СССР. Благодаря этому диктатура Сталина, бывшая более полной, чем диктатура, например, Гитлера, Муссолини или Франко, реализовывалась не путем личных приказов, «пламенных» речей с элементами театральности, а через Указы Президиума Верховного Совета СССР, Постановления Совнаркома СССР и приказы наркома обороны. Решения Политбюро, которые подписывал Сталин и на основании которых издавались законы и постановления конституционных органов власти, не публиковались и оставались секретными.
Полина Жемчужина, настоящее имя которой было Перл Семеновна Карповская («перл» на английском означает «жемчуг», и иногда говорили, что партийный псевдоним «Жемчужина» был выбран именно поэтому), была очень волевой и амбициозной женщиной и благодаря такому характеру также доминировала над слабовольным мужем. Сталин не без основания считал, что Молотов находится под влиянием жены, и он несколько раз рекомендовал Молотову оформить развод. Сталин не хотел, чтобы на Молотова, занимавшего ключевые посты, оказывалось влияние с двух сторон. Проблемы, правда несколько меньшие, возникали у Сталина и с женами Калинина и Ворошилова. Жена Калинина, Екатерина Лоорберг, член РСДРП с 1917 года и член Верховного Суда СССР, была арестована еще при жизни мужа. Но ее освободили после смерти Сталина. Жена Ворошилова, Екатерина Горбман, также была членом РСДРП с периода революции и занимала в 20-е годы различные партийные посты. Однако Ворошилов, переставший быть «легендарным наркомом обороны» с 1940 года, не имел большого влияния на государственные или партийные дела.
Полина Жемчужина, дочь портного, еврея из Екатеринославской губернии (Днепропетровская область в СССР), вступила в РКП(б) в 1918 году в возрасте 21 года и служила политработником в Красной Армии. Молотов и Жемчужина поженились в Москве в 1921 году, когда Молотову, уже Секретарю ЦК РКП(б), был 31 год. Полина в это время работала инструктором одного из райкомов РКП(б). Родная сестра Жемчужины в 1920 году эмигрировала в Палестину, и между ней и Полиной существовала постоянная переписка, которая, естественно, перлюстрировалась. В СССР вся почта за границу и из-за рубежа подвергалась цензуре. Один из племянников Полины жил в США. Как умная и амбициозная женщина Полина Жемчужина стремилась к самостоятельной карьере. Она владела языком идиш и покровительствовала Государственному еврейскому театру в Москве, часто посещая его постановки. В 30-е годы Полина Жемчужина занимала многие ответственные посты в правительстве, и муж, как Председатель Совнаркома СССР, этому способствовал. Она работала на постах начальника разных главков в наркоматах легкой и пищевой промышленности, которые в то время возглавлял Микоян. В 1939 году Полину Жемчужину избрали кандидатом в члены ЦК ВКП(б). При дроблении наркомата пищевой промышленности в начале 1939 года Жемчужина стала первой женщиной-наркомом. Она получила пост наркома рыбной промышленности. Микоян в это время стал наркомом внешней торговли. Для Сталина возвышение Жемчужины до поста наркома показалось неоправданным. С декабря 1938 года во главе НКВД стоял Берия, и это был период, когда между Сталиным и Берией существовало полное взаимопонимание. Берия начал сбор компрометирующих материалов о Полине Жемчужине, и ее связи с родственниками и друзьями за границей быстро вышли на поверхность. В то время «связь» с родственниками за границей не поощрялась. Берия обеспечил Сталина нужными сведениями из «досье» Жемчужины в НКВД, и вопрос о жене Молотова вошел в повестку одного из заседаний Политбюро. Стенографической записи заседаний Политбюро обычно не велось, и в архивах сохранились поэтому лишь краткие протоколы с текстами постановлений. 10 августа 1939 года на очередном заседании Политбюро вопрос «О тов. Жемчужине» стоял как пункт № 33. На некоторых заседаниях Политбюро принималось часто более ста разных постановлений. Постановление о тов. Жемчужине от 10 августа 1939 года было как бы предварительным. Оно говорило:

«33. - О тов. Жемчужине.
1. Признать, что т. Жемчужина проявила неосмотрительность и неразборчивость в отношении своих связей, в силу чего в окружении тов. Жемчужины оказалось немало враждебных шпионских элементов, чем невольно облегчалась их шпионская работа.
2. Признать необходимым произвести тщательную проверку всех материалов, касающихся т. Жемчужины.
3. Предрешить освобождение т. Жемчужины от поста Наркома рыбной промышленности. Провести эту меру в порядке постепенности» [46]

«Тщательная проверка» всех материалов о Жемчужине проводилась в НКВД. В связи с этим были арестованы некоторые работники тех главков в наркоматах пищевой и легкой промышленности, которые могли дать о Жемчужине дополнительную информацию. Были, очевидно, допрошены и те работники этих наркоматов, которые были арестованы на главной волне террора 1937-1938 годов по разным обвинениям. Показаний о шпионской работе Жемчужины было, очевидно, столь много, что это смутило даже Сталина, который не мог тогда еще решиться на арест жены своего старого друга. Он прекрасно знал, что заключенные в НКВД дают любые показания. В связи с этим вопрос о Жемчужине снова был поставлен на повестку заседания Политбюро 24 октября, 1939 года. Он шел под номером 130. Начало постановления было примирительным:

«130. - О т. Жемчужине.
1. Считать показания некоторых арестованных о причастности т. Жемчужины ко вредительской и шпионской работе, равно как их заявления о необъективности ведения следствия, клеветническими».

Решение Политбюро было, однако, компромиссным:

«2. Признать, что т. Жемчужина проявила неосмотрительность и неразборчивость в отношении своих связей, в силу чего в окружении т. Жемчужины оказалось немало враждебных шпионских элементов, чем невольно облегчалась их шпионская работа.
3. Освободить т. Жемчужину от поста Наркома Рыбной Промышленности, поручив секретарям ЦК т.т. Андрееву, Маленкову и Жданову подыскать работу для т. Жемчужины» [47]

Еще через месяц, 21 ноября 1939 года, новым постановлением Политбюро П.С. Жемчужина была назначена начальником главного управления текстильно-галантерейной промышленности Наркомлегпрома РСФСР [48]
Это назначение, поскольку оно было в Правительстве РСФСР, а не СССР, рассматривалось как понижение сразу на несколько ступеней. В феврале 1941 года на XVIII партконференции Жемчужина была выведена из состава кандидатов ЦК ВКП(б).
Во время войны Жемчужина активно участвовала в работе Еврейского антифашистского комитета. Она, безусловно, понимала, что гибель Михоэлса была убийством. Она присутствовала на похоронах артиста. Безусловно, она знала и об аресте Аллилуевых, но Молотов вряд ли мог объяснить своей жене причины всех этих репрессий. Среди членов Политбюро не было принято интересоваться делами МГБ или МВД. Молотов и Жемчужина понимали, что для ареста членов семьи Сталина необходима его личная санкция. К этому времени Молотов, хотя и сохранял положение «второго» после Сталина государственного и партийного лидера, находился в частичной опале.
После первой серьезной болезни Сталина осенью 1945 года, характер которой я буду обсуждать позже, и его двухмесячного отсутствия в Москве (октябрь — декабрь 1945 года) различные реорганизации в составе Советского правительства имели достаточно ясный характер борьбы за это «второе» место в структуре власти. В этой борьбе, которая имела скрытый характер, участвовали три основные группы. Во главе одной из них, которую можно назвать «партийной», был Андрей Жданов, формально второй после Сталина секретарь ЦК ВКП(б). Его поддерживала ленинградская партийная организация, а также «ленинградцы» в правительстве — Николай Вознесенский и Алексей Косыгин. Лидером второй группы был Молотов. Он уже давно был признанным преемником Сталина. В Политбюро он имел поддержку Микояна, Андреева и Кагановича. Его также поддерживали почти все члены ЦК ВКП(б) и номенклатурные работники еврейского происхождения. Они не без основания считали, что развернутая Ждановым политическая кампания против «космополитов» имеет антисемитский характер. Третьей фигурой в борьбе за власть был Берия, который опирался на наркоматы внутренние дел и государственной безопасности. Берия в этот период также возглавлял два основных военно-стратегических проекта в СССР — атомный и ракетный, имевших приоритет в финансовых ресурсах из бюджета. Симпатии советского генералитета были на стороне Молотова. Военные никогда не могли простить органам госбезопасности репрессий в армии, которые не прекращались и после победы в Великой Отечественной войне. Представителем военных в Политбюро был Булганин, который, как сугубо «штатский маршал», не пользовался авторитетом у боевых маршалов и генералов.
На первом послевоенном Пленуме ЦК ВКП(б), который собрался 18 марта 1946 года, решались два вопроса: о сессии Верховного Совета СССР и о реорганизациях в партийном и правительственном аппаратах. Открывшаяся через два дня сессия Верховного Совета приняла отставку прежнего правительства и утвердила состав нового. Совет Народных Комиссаров был преобразован в Совет Министров. Председателем Совета Министров был назначен Сталин, его заместителями — Молотов, Берия, Андреев, Микоян, Косыгин, Вознесенский, Ворошилов и Каганович. Этот состав правительства свидетельствовал о том, что положение Молотова формально осталось прежним. В действительности это было не так. Секретное постановление Совета Министров СССР от 20 марта 1946 года образовало новый орган — Бюро Совета Министров (БСМ), в которое входили все заместители председателя СМ и которое осуществляло оперативное руководство правительством Председателем БСМ был назначен Берия, а его заместителями Вознесенский и Косыгин, при распределении контроля над министерствами Берия, в дополнение к двум секретным Главным управлениям — атомному и ракетному, получил контроль над Министерствами внутренних дел, госбезопасности и государственного контроля. Это назначение сделало именно Берию вторым человеком в государстве. На Пленуме ЦК ВКП(б) 18 марта Берия и Маленков, бывшие до этого кандидатами в члены Политбюро, были избраны в члены Политбюро. Значительно усилилась в этих реорганизациях и группа Жданова и в ЦК (назначение А.А. Кузнецова секретарем ЦК ВКП(б)), и в правительстве; Молотов, напротив, потерял большую часть своих полномочий [49]
Выдвижение Берии на положение «второго» по реальной власти человека в стране вызвало серьезное недовольство в военных, партийных и правительственных кругах. Берия как личность был крайне непопулярен. Сталин также вряд ли хотел видеть именно Берию своим политическим наследником. В начале февраля 1947 года Сталин осуществил новую реорганизацию работы Совета Министров. В структуре правительства были образованы восемь отраслевых бюро (по сельскому хозяйству, машиностроению, металлургии и т.д.), каждое из которых возглавлялось одним из заместителей Сталина. Центральное Бюро (БСМ) возглавил сам Сталин, его первым заместителем стал Молотов, вторым — Вознесенский. Берия возглавил Бюро по топливу и электростанциям. Он также продолжал контролировать МВД. Министерство обороны и Министерство госбезопасности были выведены из состава правительства и подчинены напрямую Политбюро, то есть Сталину. Новая реорганизация вернула Молотову положение «второго» лидера в правительстве, ослабив власть не только Берии, но и Жданова. Жданов все еще оставался вторым секретарем ЦК ВКП(б), но он потерял в ЦК контроль за идеологическими отделами. Руководство отделом агитации и пропаганды и отделом внешних сношений перешло к Михаилу Андреевичу Суслову, избранному новым секретарем ЦК ВКП(б). Жданов, как член Политбюро, был «по рангу» значительно выше Суслова, но он потерял свои властные полномочия, которые перешли к Суслову.
Летом 1947 года полномочия Молотова значительно возросли в связи с созданием Комитета информации при Совете Министров СССР и назначением именно Молотова его председателем. Комитет информации, несмотря на скромное название, был новой «силовой» структурой, объединявшей информационные и разведывательные структуры разных ведомств, Министерств иностранных дел и внешней торговли, Первого Главного управления МГБ, Главного разведывательного управления Генштаба и даже служб разведки ЦК ВКП(б). Таким образом, Молотов, занимавший посты министра иностранных дел и первого заместителя Сталина по БСМ, получил контроль и за разведкой [50] В этом не было чего-то необычного, так как главными базами как легальной, так и нелегальной разведки в СССР всегда были его посольства и торговые и культурные представительства за границей. Совмещение дипломатической и разведывательной служб характерно и для многих других государств.
Столь неожиданное и для Берии, и для Жданова воcстановление позиций Молотова «рядом со Сталиным» и в структурах государственной власти серьезно обеcпокоило, с одной стороны, идеологические отделы в ЦК ВКП(б) и, с другой стороны, мощные структуры государственной безопасности, которые внутри страны срастались с МВД. Проблема состояла еще и в том, что Молотов был единственным кроме Сталина членом Политбюро, который обладал популярностью в народе и особенно среди интеллигенции. Жданов имел репутацию крайне консервативного догматика, и его инициативы, ограничивавшие свободу творчества писателей, композиторов и ученых, получившие название «ждановщина», воспринимались как общий зажим интеллигенции. Молотов, напротив, пытался расширить международное сотрудничество и уменьшить всесилие цензуры. Его безусловно поддерживали военные, а также многочисленные национальные меньшинства в СССР, включая и еврейское. Возглавляемому Молотовым Комитету информации решением Политбюро от 25 июня 1947 года поручался также контроль за работой Совинформбюро, так как у этой организации были представительства за рубежом, сотрудники которых совмещали сбор информации с разведывательной деятельностью. Все эти факторы и обстоятельства внутренней политики в СССР и скрытой борьбы за власть «после Сталина» неизбежно должны были привести к подготовке в системе государственной безопасности тайного заговора против Молотова. Именно в 1947 году сформировался довольно прочный политический союз между Берией и Маленковым, оказавшимся в конце 1946 года в опале и потерявшим свой пост секретаря ЦК ВКП(б). Цели этого союза Берии с Маленковым были достаточно ясными. С одной стороны, им следовало устранить со своего пути к власти Молотова, с другой стороны, ликвидировать сплоченную ленинградскую партийно-государственную группировку. В конечном итоге, как известно, и первая и вторая задачи были успешно выполнены.
Заговор против Молотова был спланирован очень умело, но и очень жестоко. Он включал убийство Михоэлса, аресты и расстрелы членов ЕАК, включая Лозовского, и арест Полины Жемчужины. Заговор против ленинградской партийно-государственной группы был менее тонким, но не менее жестоким. К концу 1949 года Маленков и Берия практически полностью расчистили себе дорогу к власти.

---

43. Судоплатов Павел. Разведка и Кремль. - М.: Гея, 1996. - С. 243. Книга Судоплатова была опубликована в переводе на английский. В английском варианте, изданном в США в 1994 году, соавтором является сын генерала П. Судоплатова, Анатолий Судоплатов. Русский вариант книги, вышедший позже, несколько отличается от английского.
44. Костырченко Г.В. Указ. соч. - С. 363.
45. Там же.-С. 390.
46. Сталинское Политбюро в 30-е годы: Сб. документов / Сост. Хлевнюк О.B. и др. - М.: АИРО-ХХ, 1995. - С. 171. - (Серия: "Документы советской истории").
47. Там же. - С. 172.
48. Там же. - С. 171.
49. Жуков Ю.Н. Борьба за власть в руководстве СССР в 1945-1952 годах // Вопросы истории. - 1995. - № 1. - С. 23-39,
50. Костырченко Г.В. Указ. соч. - С 361

Проект создания еврейской советской социалистической республики в Крыму

На последнем при жизни Сталина заседании Пленума ЦК КПСС, избранного в октябре 1952 года XIX съездом КПСС, Сталин, как известно, в своей, как принято считать, «завещательной» речи особенно резко критиковал именно Молотова и Микояна и не включил их в состав более узкого Бюро Президиума, осуществлявшего, как прежде Политбюро, оперативное руководство страной. Практически Молотов и Микоян были удалены от руководства партийными и государственными делами. Заседания этого пленума не стенографировались, и характер критики Сталиным Молотова и Микояна в последующем восстанавливался по воспоминаниям отдельных его участников. Большинство таких воспоминаний обращало внимание на критику Сталиным внешнеполитической линии Молотова, в которой отсутствовала необходимая СССР твердость позиций [51] Леонид Ефремов, впервые избранный в ЦК КПСС как секретарь обкома Курской области, в своих воспоминаниях обратил внимание и на «еврейский» вопрос в речи Сталина:
«Молотов — преданный нашему делу человек, — говорил Сталин. — Позови, и, я не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков... Чего стоит предложение Молотова передать Крым евреям? Это грубая политическая ошибка товарища Молотова... На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть еврейская автономия. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым...» [52]
Далеко не все члены ЦК КПСС понимали, о чем в данном случае идет речь. Участие Молотова в обсуждении этой проблемы Крыма относилось к периоду 1943—1944 годов. Проект еврейской автономии в Крыму обсуждался к тому же в очень узком кругу и в глубокой тайне. Он был отвергнут и в последующие годы забыт. Неожиданно, уже в конце 1948 года, этот проект был извлечен из архивов, но уже как главный аргумент в пользу существования заговора среди членов ЕАК и для обоснования начавшихся арестов.
Идея создания еврейской автономии на основе еврейских сельскохозяйственных коммун в малонаселенной северной части Крыма возникла еще в 20-е годы. Несколько еврейских коммун были тогда действительно организованы, и зарубежные сионистские организации частично субсидировали этот проект. В последующем эти коммуны были реорганизованы в совхозы.
В 1939 году еврейское население Крыма составляло около 60 тысяч человек. По переписи населения 1939 года в Крыму постоянно проживало 1 126 429 человек, среди которых 218 879, или 19,4%, принадлежали к крымско-татарскому меньшинству [53] Крым, с территорией в 26,5 тысяч квадратных километров, был автономной республикой (Крымская АССР) в составе РСФСР, и этот автономный статус в значительной степени определялся именно крымскими татарами как исторически коренной нацией.
Идея о создании в Крыму Еврейской автономной республики вновь возникла поздней весной 1943 года, когда Красная Армия, разгромив противника под Сталинградом и на Северном Кавказе, освободила Ростов-на-Дону и вступила на территорию Украины. В 1941 году с этих территорий бежали или эвакуировались в более организованном порядке около 5—6 миллионов человек. Среди них более миллиона были евреями, Пропорция евреев среди беженцев была, по понятным причинам, очень высокой. К середине 1943 года большая часть эвакуированных жила в восточных районах СССР — в Средней Азии, на Урале и в Закавказье. Перед многими из них возник вопрос о возвращении в родные края.
Здесь я с определенным основанием могу прибегнуть к воспоминаниям, так как и наша семья, состоявшая из пяти человек (мать, брат, тетя и ее дочь), решала для себя тот же вопрос. К началу войны мы жили в Ростове-на-Дону. В сентябре 1941 года, перед первой оккупацией Ростова немцами, мы уехали в Тбилиси, где жили у родственников. Нас с братом в Тбилиси призвали в армию, но в конце сентября 1943 года я после ранения и госпиталя был демобилизован из армии и, побыв месяц в Тбилиси, отправился в Ростов, чтобы узнать о судьбе оставленной нами квартиры, имущества и, главное, большой библиотеки нашего отца, погибшего в период террора 30-х годов в одном из лагерей Колымы. Наш дом на Пушкинской, 78 уцелел, но в квартире жили две или даже три семьи из тех переживших оккупацию, чьи дома были разрушены. Библиотека отца, состоявшая из книг по философии, истории и экономике, исчезла бесследно. В СССР в городах не было частной собственности на квартиры, только прописка. Поэтому вопрос о возвращении прежних квартир беженцам не возникал. Никто не собирался выселять людей, которые здесь уже жили, так как переселять их было некуда. Ростов-на-Дону не был сильно разрушен, но другим городам, особенно Харькову, повезло меньше. Почти всем беженцам — русским, украинцам и евреям, которые хотели вернуться в родные места, нужно было начинать все сначала и работать, прежде всего, по восстановлению разрушенного. Моя мать, работавшая до войны виолончелисткой в Ростовском театре оперетты, для освобожденного Ростова была не нужна — никаких театров здесь в 1943 году не было. Поэтому она решила остаться в Тбилиси, где у нее была работа в детском театре.

Я лично видел, что для еврейских беженцев, конкретно из Ростова, трудности возвращения определялись не психологическими факторами, а профессиональными. В Ростове-на-Дону, подвергавшемся оккупации дважды, осенью 1941 и летом 1942 годов, после окончательного освобождения в феврале 1943 года еврейского населения не было. Все евреи, не успевшие уйти или уехать на восток, были расстреляны нацистами в 1942 году. Когда в 1943 году началось восстановление нормальной жизни, беженцы, и еврейские беженцы, может быть, в первую очередь, стали быстро возвращаться в этот красивый и большой южный город. Отсутствие в городе еврейской общины создавало после освобождения множество специфических проблем именно для восстановления «советской» инфраструктуры. В большом городе не было практически ни одного работающего зубоврачебного кабинета, не работали детские больницы, эпидемиологическая служба и многие другие медицинские учреждения. Было невозможно восстановить работу высших учебных заведений и даже обычных школ. Профессионалы евреи — врачи, преподаватели вузов, учителя, инженерно-технические работники могли быстро получить работу и соответственно жилье, часто путем «уплотнения» других. Жизнь для них в Ростове была все же предпочтительнее, чем в Караганде, Ашхабаде или Ташкенте, и они достаточно быстро возвращались. Поэтому аргументы, которые начали обсуждаться именно в это время в руководстве ЕАК о создании еврейской крымской автономии, и об особых трудностях возвращения на освобождаемые Красной Армией территории именно для евреев, являются несерьезными. В Крыму эвакуированным на восток евреям предлагалось по проекту занятие главным образом сельскохозяйственным трудом. Возвращение в Ростов, в Харьков, в Одессу, в Киев и другие города могло обеспечить беженцев значительно более квалифицированной работой.
В практическом плане вопрос о создании еврей-ской крымской автономии возник при подготовке пропагандистской и деловой поездки Михоэлса и Фефера в США летом 1943 года. Предполагалось, что американские евреи воспримут эту идею с энтузиазмом и согласятся финансировать все связанные с ней расходы. Поэтому отправлявшаяся в США делегация ЕАК из двух человек получила разрешение на обсуждение этого проекта в сионистских организациях. Как утверждает Г.В. Костырченко, изучавший все сохранившиеся архивы ЕАК, «...прибыв летом 1943 года в США, Михоэлс и Фефер располагали санкцией Молотова на ведение переговоров с американскими сионистами о материальной поддержке еврейского переселения в Крым после изгнания оттуда нацистов» [54] Генерал-лейтенант Павел Судоплатов, который в 1943 году был начальником 4-го Управления НКВД, ответственного за «спецоперации» на оккупированных территориях всей Европы, в своих воспоминаниях свидетельствует о несколько иных задачах поездки представителей ЕАК в США: «Сразу же после образования Еврейского антифашистского комитета советская разведка решила использовать связи еврейской интеллигенции для выяснения возможностей получить дополнительную экономическую помощь в борьбе с фашистской Германией через сионистские круги... С этой целью Михоэлсу и Феферу, нашему проверенному агенту, было поручено прозондировать реакцию влиятельных зарубежных сионистских организаций на создание еврейской республики в Крыму. Эта задача специального разведывательного зондажа — установление под руководством нашей резидентуры в США контактов с американским сионистским движением в 1943—1944 годах — была успешно выполнена» [55] В 1943 году все подобные вопросы могли серьезно обсуждаться и решаться лишь одним органом власти — Государственным Комитетом Обороны (ГКО). Никаких документов о том, что ГКО рассматривал этот вопрос в любой форме, не существует.
Но этот проект имел безусловную ценность и для советской разведки, обеспечивая легитимные контакты разведки с влиятельными зарубежными сионистскими организациями. Он представлял интерес и для служб контрразведки и госбезопасности, так как без этих служб даже предварительные шаги для реализации проекта были невозможны. Неизбежная отмена проекта на той или иной стадии его развития создавала возможности для обвинений тех энтузиастов, которые «клюнули» на эту приманку или даже проглотили ее вместе с крючком. Энтузиазм многих членов ЕАК, в который входили в основном еврейские литераторы, артисты или музыканты, не имевшие политического опыта, можно объяснить. Однако положительную реакцию на этот явно утопический и провокационный проект со стороны Лозовского, Жемчужины и даже Молотова понять значительно труднее. Лозовский и Жемчужина, по-видимому, очень тяжело переживали нацистский геноцид евреев. Молотов, как заместитель председателя ГКО и нарком иностранных дел, возможно, рассматривал крымский проект как один из вариантов решения очень сложной проблемы о судьбе еврейских беженцев из Польши, Венгрии, Румынии, Болгарии и некоторых других стран Европы. В 1943 году в восточных районах СССР оказалось около одногo миллиона евреев-иностранцев, спасавшихся от нацистского геноцида. Многие из них надеялись переехать в США или в Палестину, но правительства США и Великобритании этому всячески препятствовали. Советское правительство предоставляло им советское гражданство и возможность трудоустройства. Однако перспектива жизни в Средней Азии, на Урале или в Биробиджане «европейских» евреев не устраивала и не воодушевляла. Решение их проблем ложилось, прежде всего, на плечи Молотова, и он, возможно, именно с этой точки зрения хотел зондировать и крымский проект. Американская сионистская организация «Джойнт» («Американский объединенный еврейский комитет по распределению помощи» — American Jewish Joint Distribution Committee) также в основном была озабочена судьбой сотен тысяч еврейских беженцев из восточноевропейских стран, которые рассматривали СССР как временное пристанище. «Джойнт» хотел финансировать переселение этих еврейских беженцев в Палестину, бывшую в то время подмандатной британской территорией. Однако Великобритания отказывалась увеличить очень скромные квоты на иммиграцию евреев в Палестину.
Молотов, как член ГКО, безусловно, знал о тогда еще секретном плане депортации крымских татар в Среднюю Азию и Казахстана Депортации мусульманских народов из южных областей начались в ноябре 1943 года с карачаевцев. В декабре за ними последовали и калмыки. Эти депортации оформлялись решениями ГКО.
В январе 1944 года Эпштейном и Фефером был составлен проект докладной записки Сталину, текст которой был одобрен Лозовские и Михоэлсом. Эпштейн и Фефер, как сотрудники госбезопасности, консультировались и со своими шефами по этой линии. Фефер, как уже отмечалось раньше, по свидетельству генерала Павла Судоплатова, несколько раз обсуждал крымский проект с Берией. Как утверждается в английской версии книги Судоплатова, подготовленной и напечатанной на несколько лет раньше русской, Берия «ободрял» Фефера на реализацию крымской идеи [56] «Записка о Крыме» была передана в канцелярию Сталина 15 февраля 1944 года. Однако руководители ЕАК не были уверены, что их записка Сталину попадет к нему на стол. По всему фронту, приближавшемуся к государственной границе СССР, шли бои, и Сталин просто не имел достаточно времени для решения не слишком срочных проблем. Крым к тому же был еще оккупирован немецкой и румынской армиями. Через неделю руководители ЕАК решили ту же самую «Записку о Крыме» адресовать Молотову. Они предполагали, что Молотов также может поставить этот вопрос на решение Политбюро, СНК или ГКО. Для создания новых административных областей необходимо было и принятие соответствующего Указа Президиума Верховного Совета СССР. Молотову «Записка о Крыме» была передана Лозовским через Полину Жемчужину. В архивах в 1991 году был первым найден текст, адресованный Молотову. Он был полностью опубликован в журнале «Родина» с комментариями историков Сергея Козлова и Геннадия Костырченко [57] Через несколько лет в архивах был найден и экземпляр «Записки о Крыме», направленный Сталину [58] Молотов прочитал «Записку о Крыме» и познакомил с ее содержанием Маленкова, Микояна, Щербакова и Вознесенского. Однако вывод об этом был сделан лишь по наличию резолюции Молотова на тексте записки. Судя по пометкам, «Записку о Крыме» прочитал только Александр Щербаков, кандидат в члены Политбюро, бывший в 1944 году председателем Совета военно-политической пропаганды и начальником Совинформбюро. Молотов получил «Записку о Крыме» 21 февраля 1944 года, и уже 23 февраля на тексте записки появилась резолюция «В архив. Тов. Щербаков ознакомлен»[59] На экземпляре «Записки о Крыме», которая была 15 февраля направлена Сталину, не было никаких пометок. Г.В. Костырченко предполагает, что Сталин все же прочитал обращение ЕАК, но предпочел не фиксировать своего мнения [60] Считаю целесообразным привести здесь записку ЕАК (с купюрами), направленную В.М. Молотову, так как именно этот документ привел через несколько лет к трагическому концу и этого комитета, и его членов. От «дела ЕАК» отпочковалось в 1951 году и знаменитое «дело врачей».

ЗАПИСКА О КРЫМЕ

Зам. Председателя Совета
Народных Комиссаров СССР
тов. Молотову В.М.

Дорогой Вячеслав Михайлович!

В ходе Отечественной войны возник ряд вопросов, связанных с жизнью и устройством еврейских масс Советского Союза.
До войны в СССР было до 5 миллионов евреев, в том числе приблизительно полтора млн. евреев из западных областей Украины и Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Буковины, а также из Польши. Во временно захваченных фашистами советских районах, надо полагать, истреблено не менее 1 1/2 млн. евреев.
За исключением сотен тысяч бойцов, самоотверженно сражающихся в рядах Красной Армии, все остальное еврейское население СССР распылено по среднеазиатским республикам, Сибири, на берегах Волги и в некоторых центральных областях РСФСР.
В первую очередь, естественно, ставится и для эвакуированных еврейских масс, равно как и для всех эвакуированных, вопрос о возвращении в родные места. Однако в свете той трагедии, которую еврейский народ переживает в настоящее время, это не разрешает во всем объеме проблемы устройства еврейского населения СССР
Во-первых, в силу необычайных фашистских зверств, в особенности в отношении еврейского населения, поголовного его истребления во временно оккупированных советских районах, родные места для многих эвакуированных евреев потеряли свое материальное и психологическое значение. Речь идет не о разрушенных очагах - это касается всех возвращающихся на родные места. Для огромной части еврейского населения, члены семей которого не успели эвакуироваться, речь идет о том, что родные места превращены фашистами в массовое кладбище этих семей, родных и близких, которое оживить невозможно. Для евреев же из Польши и Румынии, ставших советскими гражданами, вопрос о возвращении вообще не стоит. Оставшиеся там родственники их истреблены, и стерты с лица земли все следы еврейской культуры <...>
<...> весь еврейский народ переживает величайшую трагедию в своей истории, потеряв от фашистских зверств в Европе около 4 миллионов человек, т.е. 1/4 своего состава. Советский Союз же единственная страна, которая сохранила жизнь почти половине еврейского населения Европы. С другой стороны, факты антисемитизма, в сочетании с фашистскими зверствами, способствуют росту националистических и шовинистических настроений среди некоторых слоев еврейского населения.
С целью нормализации экономического роста и развития еврейской советской культуры, с целью максимальной мобилизации всех сил еврейского населения на благо Советской Родины, с целью полного уравнения положения еврейских масс среди братских народов, мы считаем своевременной и целесообразной, в порядке решения послевоенных проблем, постановку вопроса о созданий еврейской советской социалистической республики. <...>
Нам кажется, что одной из наиболее подходящих областей явилась бы территория Крыма, которая в наибольшей степени соответствует требованиям как в отношении вместительности для переселения, так и вследствие имеющегося успешного опыта в развитии там еврейских национальных районов. <...>
Создание еврейской советской республики раз навсегда разрешило бы по-большевистски, в духе ленинско-сталинской национальной политики проблему государственно-правового положения еврейского народа и дальнейшего развития его вековой культуры. Эту проблему никто не в состоянии был разрешить на протяжении многих столетий, и она может быть разрешена только в вашей Великой социалистической стране. <...>
В строительстве еврейской советской республики оказали бы нам существенную помощь и еврейские народные массы всех стран мира, где бы они ни находились.
 
Исходя из вышеизложенного предлагаем:
1. Создать еврейскую советскую социалистическую республику на территории Крыма.
2. Заблаговременно, до освобождения Крыма, назначить правительственную комиссию с целью разработки этого вопроса.
Мы надеемся, что Вы уделите должное внимание нашему предложению, от осуществления которого зависит судьба целого народа.

С.М. МИХОЭЛС
ШАХНО ЭПШТЭН
ИЦИК ФЕФЕР
Москва, 21 февраля 1944 года [61]

«Записка о Крыме» была быстро отправлена в архив без всякого рассмотрения. Сделанные в ней предложения ЕАК были нереальными, и даже непродуманными. Формулировать их еще до освобождения Крыма от немецкой оккупации было крайне преждевременно. Предложение ЕАК подразумевало создание в Крыму не «автономной», а «союзной» республики, ЕССР, что требовало переселения в Крым более миллиона евреев для создания здесь еврейского этнического большинства. Зонами расселения могли быть лишь засушливые северные степные районы Крыма. Заставлять городских жителей распахивать здесь целину можно было бы лишь путем принуждения. Борис Борщаговский, литератор и театральный критик, изучавший послевоенные проблемы евреев в СССР, считает, что «Записка о Крыме» была заговором госбезопасности и прежде всего Берии, причем не только против ЕАК, но и всего мирового еврейского сообщества. По его мнению, этот заговор был направлен и против Молотова. «...Есть основания полагать, что эта переадресовка Молотову если не сталинская затея («поглядим, как поведет себя Вячеслав...»), то Маленкова, Берии или Жданова, кого-нибудь из тех, кто завидовал так давно и прочно занятому Молотовым месту при Сталине» [62]
Крым был освобожден Красной Армией в апреле 1944 года. Через Перекоп с территории Украины Крымский полуостров штурмовали армии 4-го Украинского фронта под командованием генерала армии Федора Толбухина. Одновременно армия под командованием генерала Андрея Еременко захватила Керченский полуостров десантом через пролив. Операция была быстрой и успешной. Более 110 тысяч немецких и румынских солдат и офицеров были убиты, 25 тысяч взяты в плен. Но уже 17—18 мая сменившие в Крыму боевые части соединения внутренних войск НКВД провели также быструю операцию по выселению с полуострова всех крымских татар. Для развития экономики Крыма эта «этническая чистка» имела тяжелые последствия, добавив проблем к тем разрушениям, которые были связаны с немецкой оккупацией, боями и партизанской войной. Все еврейское население Крыма, около 67 тысяч человек, было уничтожено нацистами.
Создание в Крыму, столь сильно пострадавшем в войне, еврейской советской республики было, конечно, невозможно даже на деньги американских сионистских организаций. Главной задачей после выселения из Крыма более 200 тысяч татар было сохранение здесь обширных виноградных и табачных плантаций и больших фруктовых садов. Опустевшие татарские деревни стали быстро заселять белорусскими, русскими и украинскими крестьянами из разрушенных деревень в освобожденных от оккупации областях. ЕАК и в 1945 году пытался реанимировать крымский проект. Но было уже поздно. Возвращение еврейских беженцев в украинские и белорусские города происходило очень быстро. «Западные» евреи из Польши, Румынии, Венгрии, Чехословакии и Болгарии возвращались к себе на родину. Многие из них стремились затем уехать в Палестину. Именно за счет этих беженцев, совершивших в 1941 году трудный путь в Азию и в 1945 году не менее тяжелое возвращение в Европу, еврейское население Палестины в 1945-1946 годах почти утроилось, достигнув 600 тысяч человек. Это была «критическая масса», позволившая вместо еврейской республики в Крыму начать борьбу за создание еврейского независимого государства в Палестине.

---

51. Симонов Константин. Глазами человека моего поколения. Размышления о Сталине. - М.: Книга, 1990. - С. 211-213; Шепилов Д.Т. Воспоминания // Вопросы истории. - 1998. - № 7. - С 30.
52. Ефремов Д.Н. Дорогами борьбы и труда. - Ставрополь, 1998. -С. 12-14; Цит. по: Костырчепко Г.В. Указ. соч. - С. 684.
53. Всесоюзная перепись населения 1939 года. Основные итоги, - М.:Наука, 1992.
54. Костырченко Г.В. Указ. соч. - С. 429.
55. Судоплатов Павел. Указ. соч. - С. 339-340. Этого параграфа нет в более раннем английском издании книги.
56. Sudoplatov Pavel and Sudoplatov Апаtolу. Special Tasks. - P. 291.
57. Из секретных архивов ЦК КПСС. Лакомый полуостров. Записка о Крыме / Комментарии Козлова Сергея и Костырченко Геннадия//Родина. - 1991.-№11-12. - С. 15-17.
58. Еврейский антифашистский комитет в СССР. 1941-1948. Документированная история/ Ред. Редлих Ш. и Костырченко Г. - М: Международные отношения, 1996. - С. 136-139.
59. Из секретных архивов ЦК КПСС... - С. 15.
60. Костырченко Г.В. Указ. соч. - С. 432.
61. Из секретных архивов ЦК КПСС... - С. 16-17.
62. Борщаговский Александр. Указ. соч. - С. 357.

 

Сталин и создание государства Израиль

Антисемитизм Сталина, о котором можно прочитать почти во всех его биографиях, не был ни религиозным, ни этническим, ни бытовым. Он был политическим и проявлялся в форме антисионизма, а не юдофобии. В Грузии, где Сталин вырос, не существовало еврейских гетто, и грузинская еврейская диаспора была ассимилирована в грузинскую культуру. Евреи в Грузии жили столетиями. Они появились в Закавказье из Палестины и Персии, а не из Европы, говорили на грузинском языке и имели грузинские имена. Антисионизм Сталина наиболее заметно проявился после войны, когда «еврейский вопрос» стал острой международной проблемой. Социальное и правовое положение российских евреев радикально улучшилось именно после Октябрьской революции. Этому прежде всего способствовали отмена «черты оседлости» евреев и поддержка еврейской интеллигенцией социалистических идеалов. Однако СССР был антирелигиозным государством, и поэтому еврейские религиозные общины продолжали притесняться, но не больше, чем православные, мусульманские или католические. Буддизм был запрещен полностью. В СССР не было выходных дней или каникул, привязанных к каким-либо религиозным праздникам, и не только традиционно отмечавшиеся в России Рождество и Пасха считались рабочими днями, но и семидневная неделя была отменена в 20-е и в 30-е годы — до 1936 года. Заводы, фабрики, школы и другие учреждения работали на основе «шестидневок», пять рабочих дней и шестой — выходной. Это обеспечивало два выходных дня в конце тех месяцев, которые насчитывали 31 день. Все эти антирелигиозные и календарные реформы проводились еще в «ленинский» период советской власти, то есть до 1924 года. Пик антирелигиозных декретов наблюдался в 1921 году, совпадая с началом голода, более либеральной экономической политикой (НЭП) и окончанием Гражданской войны. Мусульманство и иудаизм труднее уживаются с коммунистическим режимом, чем православное христианство, так как они связаны с большим числом ритуальных обязанностей и содержат элементы законодательства. Легализация церкви, осуществленная Сталиным в 1943 году, касалась лишь православной религии и не распространялась на мусульманство, иудаизм и католицизм. В период войны и после войны особенно жестокие репрессии обрушились на мусульманские народы Кавказа и Крыма и на католические общины в Эстонии, Латвии, Литве и в Западной Украине. Государственный антисемитизм был скрытым и маскировался как борьба с космополитизмом. Он возник как неизбежная реакция властей на рост еврейского национализма, возникшего в результате нацистского геноцида евреев. Именно истребление евреев в Европе, осуществлявшееся с невиданной в истории цивилизаций жестокостью, привело к необходимости создания независимого еврейского государства. Это было возможно после войны только на территории Палестины, не имевшей и в 1945 году международного юридического статуса. Крымский проект ЕАК не мог быть альтернативой, так как на территории СССР создание действительно независимого еврейского государства было невозможно.
Политический характер отношения Сталина к еврейским проблемам очевиден из того факта, что он проявил себя активным сторонником создания государства Израиль. Можно сказать даже больше — без поддержки Сталиным проекта создания еврейского государства на территории Палестины это государство в 1948 году не могло бы быть создано. Поскольку реально Израиль мог появиться лишь в 1948 году, так как именно в это время заканчивалось действие британского мандата на управление этой территорией, то решение Сталина, направленное против Великобритании и ее арабских союзников, имело историческое значение.
До 1918 года Палестина входила в состав Османской империи, и создание в Палестине еврейских поселений, финансируемое сионистскими организациями, было крайне трудным. После поражения центральных держав в Первой мировой войне и распада двух империй, Австрийской и Османской, происходило образование большого числа новых государств, границы которых, часто очень произвольно, определялись странами-победителями. Палестина осталась просто «территорией», мандат на управление которой вновь созданная Лига Наций передала Великобритании. На этой территории в 1919 году жили 568 000 арабов-мусульман, 74 000 христиан и 58 000 евреев. Британское правительство, в отличие от турецкого султана, не запрещало иммиграцию евреев-поселенцев, но ввело жесткую квоту, не превышавшую 10 тысяч человек в год. Арабы всячески противились заселению Палестины евреями, и весь период британского мандата на эту территорию был насыщен конфликтами между арабским и еврейским населением. В период Второй мировой войны резко возросла нелегальная иммиграция евреев в Палестину. Это были, главным образом, беженцы из Европы и из Северной Африки, где шли сражения между германской и британской армиями. Постоянные конфликты вооруженных групп евреев с британскими гарнизонами стали обычным явлением. К 1946 году Британия не могла сохранять стабильность в Палестине и решила отказаться от своего мандата. К февралю 1947 года, когда в Организации Объединенных Наций была создана особая комиссия по Палестине, на подмандатной территории проживали 1 091 000 арабов-мусульман, 614 000 евреев и 146 000 христиан.
Проблема Палестины оказалась очень трудной и для ООН. Великобритания, мандат которой истекал в мае 1948 года, настаивала на создании единого мультиэтнического палестинского государства. По этому принципу была создана в 1943 году соседняя независимая республика Ливан, управлявшаяся также с 1919 года Францией по мандату Лиги Наций. В Ливане в 1943 году христиане, православные греки, армяне и марониты составляли немногим меньше половины населения, около 7 процентов приходилось на друзов, и остальные были мусульманами, шиитами и сунитами примерно в равных пропорциях. Другие члены ООН, учитывая конфликтные отношения между арабами и евреями, предлагали создание федеративного государства по типу Югославии или Швейцарии. Этот проект был трудноосуществим, так как три основные религиозные и этнические группы в Палестине не имели достаточно изолированных территорий и были перемешаны.
Третий проект, который поддерживали прежде всего США и СССР, предполагал разделение Палестины на два самостоятельных государства — палестинское и еврейское. В состав еврейского государства могли войти районы с преобладанием еврейского населения с центром в Тель-Авиве, в состав палестинского арабского государства отходила большая часть остальной территории. Иерусалим предполагалось объявить «открытым городом» под международным контролем. Обсуждать проблему Палестины в Совете Безопасности ООН было невозможно, так как Великобритания имела в этом случае право вето. Решение проблемы могло быть достигнуто только голосованием на пленарной сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Для подготовки проекта к голосованию была создана специальная комиссия по Палестине. Эта комиссия, работавшая несколько месяцев, рекомендовала для голосования в ООН именно тот проект двух государств, который поддерживали, прежде всего, США и СССР. Великобритания и все арабские и мусульманские страны были против. Главная сложность принятия рекомендованного проекта состояла в том, что по Уставу ООН за него должно было проголосовать не простое большинство, а две трети стран, входивших в ООН. В этих условиях позиция СССР, то есть Сталина, была критической. Сталин практически контролировал голоса пяти стран-членов ООН: СССР, Украинской ССР, Белорусской ССР, Чехословакии и Польши. В 1947 году в ООН было всего лишь 60 членов. Страны, считавшиеся агрессорами в недавно закончившейся войне, — Германия, Япония, Австрия, Румыния, Венгрия и некоторые другие еще не были приняты в ООН. Большая часть африканских и почти половина азиатских стран все еще относились к разряду колоний.
Вторая сессия Генеральной Ассамблеи ООН, открывшаяся в сентябре 1947 года, приняла на себя обязанности временного комитета по Палестине и очень подробно обсудила все аспекты проблемы, заслушав не только доклад подкомитета, в который входили США и СССР, но и подкомитета мусульманских стран. Атмосфера дискуссии перед предварительным голосованием 25 ноября 1947 года была очень напряженной. В поддержку создания в Палестине двух независимых государств проголосовали 25 стран, 13 стран выступили против этого проекта и 17 стран, включая Великобританию и Югославию, воздержались. Югославия, хотя она входила в 1947 году в советский блок, поддерживала идею федеративной Палестины. СССР, Украина, Белоруссия, Чехословакия и Польша поддержали план разделения Палестины на два самостоятельных государства.
Но для квалифицированного большинства в две трети не хватало одного голоса. На Ассамблею ООН не приехали делегации Филиппин и Парагвая. Эти страны были в 1947 году сателлитами США, и их представителей срочно доставили в Нью-Йорк. Разочарованием для еврейских и сионистских организаций было и слишком большое число воздержавшихся. Даже наличие большинства в две трети за счет 27 голосов из 57 стран, принимавших участие в работе Генеральной Ассамблеи, обеспечивало все же очень слабый мандат. Дискуссия и интенсивное лоббирование в течение нескольких дней до окончательного голосования 29 ноября 1947 года были очень активными.
Председателем советской делегации на этой сессии ООН был Андрей Громыко, первый постоянный представитель СССР в ООН. В Москве в МИД наблюдение за работой советской делегации в ООН осуществлял главным образом Андрей Вышинский, в прошлом Генеральный прокурор, а с 1946 года заместитель министра иностранных дел СССР. Вышинский, в свою очередь, получал инструкции не столько от Молотова, сколько от Сталина, с которым он имел дружеские связи еще с периода 1908—1909 годов, когда они оба отбывали наказание в тюремной крепости в Баку за революционную деятельность — Сталин как большевик, Вышинский как меньшевик. Уместно привести отрывки из выступлений Громыко, чтобы были ясны аргументы советской делегации. Перед предварительным голосованием Громыко говорил общими словами:
«Сущность проблемы состоит в праве на самоопределение сотен тысяч евреев и также и арабов, живущих в Палестине... их право жить в условиях мира и независимости в их собственных государствах. Надо принять во внимание страдания еврейского народа, которому Ни одно из государств Западной Европы не смогло порочь в период их борьбы с гитлеризмом и с союзниками Гитлера в защите их прав и их существования... ООН должна помочь каждому народу на получение права на независимость и самоопределение...» [63]
Перед вторым решающим голосованием 29 ноября 1947 года Громыко выступил с более ясным предложением:

«...Опыт изучения вопроса о Палестине показал, что евреи и арабы в Палестине не хотят или не могут жить вместе. Отсюда следовал логический вывод: если эти два народа, населяющие Палестину, оба имеющие глубокие исторические корни в этой стране, не могут жить вместе в пределах единого государства, то ничего иного не остается, как образовать вместо одного два государства — арабское и еврейское. Никакого иного практически осуществимого варианта по мнению советской делегации нельзя придумать...» [64]

В решающем голосовании Генеральной Ассамблеи ООН 33 страны поддержали резолюцию о создании независимых арабского и еврейского государств; 13 стран голосовали против этого проекта, и число воздержавшихся уменьшилось до 10. Пять стран советского блока обеспечивали необходимое большинство в две трети. Если бы эти страны поддержали арабскую позицию, то соотношение «за» и «против» составило бы 28 к 18. Это не обеспечивало бы большинства в две трети, и поэтому создание Израиля не получило бы мандата ООН. Против создания Израиля в этом голосовании были мусульманские страны; Афганистан, Египет, Иран, Ирак, Ливан, Пакистан, Саудовская Аравия, Сирия, Турция и Йемен. Голосовали против также Индия, Греция и Куба [65] Югославия и Великобритания, которые в дебатах выступали против создания независимого еврейского государства, при голосовании воздержались. Югославия не могла выступать против СССР, Британия — против США. Изменили свою позицию от первого к второму голосованию: Бельгия, Франция, Голландия, Новая Зеландия, Люксембург, Либерия, Гаити. Все эти страны в 1947 году сильно зависели от американской экономической помощи через план Маршалла. Возмущенные принятым решением в пользу Израиля, арабские делегации покинули Нью-Йорк до окончания работы OOH. Мандат Великобритании на Палестину истекал 14 мая 1948 года. В эти несколько месяцев до формального провозглашения государства Израиль евреи начали быстро создавать государственную инфраструктуру и армию. Все арабские страны, окружавшие в то время Палестину, начали готовиться к войне.
Когда Израиль был формально провозглашен 17 мая 1948 года независимым государством, то на следующий день США признало это государство, но только де-факто, что не подразумевало полных дипломатических отношений. СССР признал Израиль через два дня и, сразу де-юре. СССР был первой страной, установившей с Израилем дипломатические отношение США сделали такой же шаг лишь в 1949 году.
В день провозглашения Израиля самостоятельным Государством регулярные армии Ирака, Сирии, Египта, Ливана и Йордании вторглись на его территорию. Началась первая арабо-израильская война. В этой войне именно Советский Союз оказал Израилю быструю и эффективную военную помощь. Через Чехословакию и Румынию в Израиль было отправлено по морю большое количество оружия всех видов. Большая часть это-го оружия была из запасов немецкого трофейного снаряжения. Поставки включали пулеметы, минометы, артиллерию и немецкие истребители «мессершмиты». Великобритания, напротив, поставляла оружие зависимым от нее арабским странам. Все эти страны, кроме Ливана, были в 1947 году монархиями, созданными Великобританией после Первой мировой войны. США объявили эмбарго на поставки оружия в этот регион.
Вместе с оружием из стран Восточной Европы в Израиль приехало большое число военных — евреев, имевших опыт участия в войне против Германии. Секретно отправлялись в Израиль и советские военные офицеры. Появились большие возможности и у советской разведки. По свидетельству генерала Павла Судоплатова, использование офицеров советской разведки в боевых и диверсионных операциях против британцев в Израиле было начато уже в 1946 году [66]
Голда Меир , первый посол Израиля в Москве и в последующем премьер-министр Израиля, пишет в своих воспоминаниях:

«Как бы радикально ни изменилось советское отношение к нам за последующие двадцать пять лет, я не могу забыть картину, которая представлялась мне тогда. Кто знает, устояли ли бы мы, если бы не оружие и боеприпасы, которые мы смогли закупить в Чехословакии и транспортировать через Югославию и другие балканские страны в те черные дни начала войны, пока положение не переменилось в июне 1948 года? В первые шесть недель войны мы очень полагались на снаряды, пулеметы и пули, которые Хагане [**] удалось закупить в Восточной Европе, тогда как даже Америка объявила эмбарго на отправку оружия на Ближний Восток, хотя, разумеется, мы полагались не только на это. Нельзя зачеркивать прошлое оттого, что настоящее на него не похоже, и факт остается фактом: несмотря на то, что Советский Союз впоследствии так яростно обратился против нас, советское признание Израиля 18 мая имело для нас огромное значение. Это значило, что впервые после второй мировой войны две величайшие державы пришли к согласию в вопросе о поддержке еврейского государства, и мы, хоть и находились в смертельной опасности, по крайней мере знали, что мы не одни. Из этого сознания — да и из суровой необходимости» — мы почерпнули ту если не материальную, то нравственную силу которая и привела нас к победе» [67]

Очень часто высказывается предположение о том, что Сталин предполагал, что ему удастся присоединить Израиль к советскому блоку. Такого намерения у Сталина не было. Проамериканская ориентация Израиля была слишком ясной. Новая страна создавалась на деньги богатых американских сионистских организаций, которые оплачивали и то оружие, которое закупалось в Восточной Европе. В 1947 году многие и в СССР, и в Израиле считали, что позиция СССР в ООН определялась моральными соображениями. Громыко на короткий срок стал самым популярным в Израиле человеком. Даже Голда Меир в 1947 и 1948 годах была уверена, что Сталин помогает евреям из каких-то высоких моральных соображений:

«Признание Советского Союза, последовавшее за американским, имело другие корни. Теперь я не сомневаюсь, что для Советов основным было изгнание Англии с Ближнего Востока. Но осенью 1947 года, когда происходили дебаты в Объединенных Нациях, мне казалось, что советский блок поддерживает нас еще и потому, что русские сами оплатили свою победу страшной ценой и потому, глубоко сочувствуя евреям, так тяжко пострадавшим от нацистов, понимают, что они заслужили свое государство» [68]

В действительности, по мнению Сталина, создание Израиля отвечало в тот период и на обозримое будущее внешнеполитическим интересам СССР. Поддерживая Израиль, Сталин «вбивал клин» в отношения США и Великобритании и в отношения между США и арабскими странами. По свидетельству Судоплатова, Сталин предвидел, что арабские страны в последующем повернутся в сторону Советского Союза, разочаровавшись в англичанах и американцах из-за их поддержки Израиля. Помощник Молотова Михаил Ветров пересказал Судоплатову слова Сталина:

«Давайте согласимся с образованием Израиля. Это будет как шило в заднице для арабских государств и заставит их повернуться спиной к Британии. В конечном счете британское влияние будет полностью подорвано в Египте, Сирии, Турции и Ираке»[69]

Внешнеполитический прогноз Сталина в основном оправдался. В арабских и во многих других мусульманских странах было подорвано влияние не только Британии, но и США.