ДВА БОЙЦА, или кто придумал современный терроризм
«Мы должны распространять в исламском мире ненависть к евреям по типу нацистских идей и с помощью этого “психологического оружия” устроить “кровавую баню” Израилю и его главному союзнику – Америке. Ни один человек в американо-сионистской сфере влияния <…> не будет теперь чувствовать себя в безопасности. Исламский мир <…> – готовая “пробирка”: добавив туда бактерию марксизма-ленинизма, мы сможем вырастить мощный штамм антиамериканизма. В исламских странах глубоко укоренился антисемитизм. Мусульмане склонны к национализму, шовинизму и поиску “козлов отпущения”. Массы неграмотных, угнетенных людей нетрудно довести до “точки кипения”. Террор и насилие против Израиля и его хозяев, американских сионистов <…> станет естественным следствием глубокой религиозности мусульман. Нам надо только постоянно внушать им, что Соединенные Штаты и Израиль – “фашистские, империалистические и сионистские государства”, управляемые еврейским капиталом. Поскольку мусульмане помешаны на том, чтобы отстоять свою территорию от “неверных”, наши утверждения о том, что конгресс США – алчная сионистская структура, вознамерившаяся превратить весь мир в еврейскую вотчину, найдут у них живой отклик».
Ю. Андропов
ГЕНЕРАЛ-ИЗОБРЕТАТЕЛЬ
Монолог Юрия Андропова в бытность его главой КГБ. Слегка напоминает «Протоколы сионских мудрецов». Монолог цитирует по памяти возглавлявший румынскую внешнюю разведку Ион Михай Пачепа – по долгу службы ему приходилось с Андроповым общаться. В 1978 году генерал-лейтенант Пачепа ушел на Запад. Самый высокопоставленный перебежчик – офицер разведки коммунистического блока. Его книга «Красные горизонты», ставшая бестселлером, издана в 27 странах. В аналитической статье «Рука Москвы», написанной по итогам второй ливанской войны, он рассказывает много чего интересного о встречах на Лубянке и о тамошней кухне международного терроризма.
В такого рода воспоминаниях не всегда возможно определить границу между реальностью и ее образом, сохранившимся в памяти, тем более в памяти такого далеко не нейтрального воспоминателя, как Пачепа. В любом случае, даже если Пачепа не подверг слова Андропова сознательной редакции (что, впрочем, возможно), они не протоколировались и воспроизводятся через годы после того, как были сказаны. Стилистически все это представляется крайне сомнительным: трудно себе представить, что один из самых высокопоставленных советских вельмож мог выражаться таким образом, причем в присутствии человека, определенно не входившего в ближний круг.
Действительно ли Андропов апеллировал к исламу, а не к арабскому национализму? Ставка на «глубокую религиозность мусульман» в конце 60х – начале 70х представляется анахронизмом: на гребне политической волны был национализм, «национально-освободительные движения», как тогда говорили. «Глубокая религиозность» стала политическим фактором много позже.
Но в принципе общая концепция в пересказе Пачепы представляется вполне аутентичной, хорошо ложится в контекст места и времени. Внешнеполитические приоритеты: конфликт с Западом и безоглядная поддержка так называемых «прогрессивных» арабских стран в их борьбе против Израиля. В политическом лексиконе «прогрессивные» (то есть зависимые от Кремля) и «реакционные» – важные пропагандистские ярлыки. Слова подменяли реальность. Порой создается впечатление, что в слова верили не только те, для кого они были предназначены, но и те, кто пускал их в оборот, – они сами становились заложниками своих манипулятивных фантазий.
Внутри страны поражал размах антиеврейской пропаганды, который трудно вообразить человеку, не жившему в СССР в то время. Израиль представлялся супердержавой, почище Америки, был главным врагом, о нем писали, говорили по радио, показывали по телевизору беспрерывно, его невыразимая политическая мерзость неуловимо преображалась в мерзость метафизическую, слово «сионизм» в частотном политическом лексиконе занимало первые позиции, антисионистская риторика однозначно воспринималась населением как направленная против евреев, против их поражающих воображение грехов и пороков, «сионисты» были эвфемизмом «евреев», слово «евреи» имело оттенок непристойности, российские сионисты преследовались судебными (с шитыми белыми нитками обвинениями) и внесудебными способами, в которых агенты охранки зачастую скатывались в чистую уголовщину[2].
Согласно Пачепе, заветная идея главы КГБ состояла в том, чтобы, используя антисемитизм, натравить арабские страны на США. Поэтому разжиганию антисемитизма в арабском мире придавалось исключительное значение, в этот проект вкладывались огромные средства. «Протоколы сионских мудрецов» печатались на арабском сотнями тысяч экземпляров.
Добродушные мужчины на фото – Сахаровский и Пирожков (начальник Управления кадров КГБ). 1971 год.
Андропов в своем монологе выступает как чистой воды политтехнолог, хотя термина такого в обороте (во всяком случае, российском) тогда еще не было. Однако под началом Андропова служили люди, которые умели и любили воплощать его идеи в плоть и (что особенно важно) в кровь. Таким был Александр Михайлович Сахаровский (1909–1983) – генерал-полковник, возглавлявший советскую внешнюю разведку (1956–1971 годы). Сахаровский – один из героев мемуаров Пачепы. Пачепа общался с Сахаровским более-менее регулярно, причем, как увидим, не только на Лубянке.
На сайте службы внешней разведки России размещена биография Сахаровского. Она представляет интерес, привожу ее полностью с минималистскими комментариями:
Сахаровский Александр Михайлович родился 3 сентября 1909 года в д. Большое Ожогино Палкинского района Костромской области.
В деревенской школе теперь существует музей Сахаровского. Односельчане гордятся замечательным человеком, родившимся в их деревне.
С 17 лет начал трудовую деятельность рабочим на Балтийском судостроительном заводе, а затем трудился на Северной судостроительной верфи в Ленинграде. После службы в армии снова работал. Одновременно закончил вечерний комвуз при Военно-политической академии им. В.И. Ленина. Был направлен на ответственную комсомольскую, а затем партийную работу. После бериевских «чисток» органов госбезопасности, в результате которых были уволены и репрессированы тысячи честных сотрудников, НКВД стал испытывать острую нужду в новых кадрах. Было решено направить в органы госбезопасности партийных и комсомольских работников, имеющих практический опыт руководства людьми. В 1939 г. Сахаровский А.М. направляется в органы государственной безопасности г. Ленинграда.
Так это видится жизнеописателям Сахаровского. Такова лубянская концепция новейшей истории России. Однако же чистки в органах устраивал отнюдь не Берия, а вот призыв в НКВД был призывом бериевским. В 1927 году начинается вытеснение, а затем и физическое уничтожение большевиков, а также и тех «честных сотрудников», которые их уничтожали. Как раз к моменту призыва Сахаровского этот процесс в целом был уже завершен. В общем, повезло, конечно: сложись жизнь чуть по-иному, вполне мог бы оказаться среди «честных сотрудников».
В годы Великой Отечественной войны работал начальником отдела Ленинградского управления госбезопасности. Руководил мероприятиями и лично участвовал в поимке гитлеровских шпионов и диверсантов, выполнял задания по обороне города. После войны Сахаровский А.М. был переведен на работу в центральный аппарат внешней разведки. Занимал ряд руководящих постов. Неоднократно выезжал в служебные командировки за границу для выполнения особо важных заданий. Находился в длительной командировке в Румынии.
Пачепа называет Сахаровского гауляйтером Румынии. Гауляйтер – пожалуй что, чересчур: Николае Чаушеску был достаточно самостоятельной фигурой, румынская разведка – наиболее автономной во всем коммунистическом блоке (разумеется, за исключением тех коммунистических стран, которые были откровенно враждебны СССР), но то, что Сахаровский в силу своих особых полномочий был в Румынии человеком чрезвычайно влиятельным, сомневаться не приходится.
В 1956 году он был назначен начальником Первого главного управления КГБ и проработал на посту начальника внешней разведки до 1971 года. Умело руководил коллективом главка. Ему было присвоено звание генерал-полковника. За заслуги перед Родиной Сахаровский А.М. награжден тремя орденами Ленина, орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1 степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, «Знак почета», многими медалями, а также высокими наградами ряда социалистических стран.
12 ноября 1983 года Сахаровский А.М. скончался.
Недавно о Сахаровском вышла книга[3]. Характерная аннотация:
История советской внешней разведки интересна не только событиями, но и судьбами тех, кто верно и преданно служил ей многие годы. В последние годы мы узнали имена целого ряда выдающихся советских чекистов, благодаря самоотверженному труду которых была создана великая Советская империя. Одним из них был генерал Александр Сахаровский, человек, всю свою жизнь отдавший работе в органах государственной безопасности. 16 лет генерал Сахаровский возглавлял ПГУ КГБ – советскую внешнюю разведку. Не будет преувеличением сказать, что это были ее звездные годы. Под руководством генерала Сахаровского сформировался могучий коллектив чекистов-разведчиков, не знавших себе равных в мире.
«Всю свою жизнь отдавший» – перебор: из биографии следует, что все-таки Сахаровский был призван в НКВД, когда ему было тридцать лет. Впрочем, это мелочи, обычное клише.
Сахаровский предстает в воспоминаниях Пачепы как разработчик концепции принципиально новой, невиданной ранее модели террора с тремя характерными особенностями: глобальностью (как с точки зрения оперативного пространства, так и интернационализации участников), захватом самолетов, деперсонализацией (террор принципиально направлен на случайных гражданских лиц). Все идеи принадлежали Сахаровскому, все авторские права у него. Во всяком случае, так утверждает Пачепа.
Террористическая война началась в конце 1968 г., когда КГБ решил превратить угоны самолетов <…> в орудие террора. Только за 1969 г. финансируемая КГБ Организация освобождения Палестины захватила по всему миру 82 самолета. В 1971 г., когда я побывал в кабинете у Сахаровского, он показал мне висевшую на стене карту мира, утыканную красными флажками. Каждый флажок означает угнанный самолет, пояснил генерал и добавил: «Захват самолетов – мое изобретение»[4].
Освобожденные заложники. Захват самолета был осуществлен НФОП Джорджа Хабаша.
Террористы требовали прекратить американскую помощь Израилю. 1970 год.
У самолетолюбивого генерала все-таки недоставало воображения предвидеть, что пройдет не так уж много времени, и его изобретение заработает и на советских авиалиниях. К тому времени выдающийся советский чекист уже умер, а был бы жив – интересно, испытал бы чувство законной гордости: это я! я придумал!
Впрочем, «самолетное дело» (1970 год) прошло при жизни генерала, злоумышленников повязали еще до того, как они успели сесть в самолет, никто не пострадал, кроме осужденных и поначалу приговоренных к расстрелу сионистов, вся вина которых состояла в том, что они хотели покинуть страну победившего социализма и, за неимением легальных способов, решили воспользоваться методом, подсказанным гэбэшным генералом, об авторстве которого даже не догадывались. Евреи, интеллигенты внесли в модель коррекцию: чтобы без крови. Но я возвращаюсь к мемуарам Пачепы.
Политические «успехи», достигнутые за счет захвата израильских самолетов, побудили 13й Отдел [Первого главного управления. – Примеч. перев.] КГБ, который в кругах разведчиков называли «отделом мокрых дел», перейти к организации «публичных казней» [так в оригинале – «public executions». – Примеч. перев.] евреев в аэропортах, на вокзалах и в других общественных местах.
К концу 1960х гг. КГБ был активно вовлечен в акции массового террора против евреев, которые проводились различными палестинскими марионеточными организациями. Вот некоторые из терактов, совершенных, пока я еще находился в Румынии, заслугу в организации которых приписывал себе КГБ: вооруженное нападение на представительство израильской авиакомпании «Эль Аль» в Афинах в ноябре 1969 г. (1 человек погиб, 14 ранено); нападение на аэропорт имени Бен-Гуриона 30 мая 1972 г. (22 убитых, 76 раненых); взрыв в одном из кинотеатров Тель-Авива в декабре 1974 г. (2 убитых, 66 раненых); теракт в одном из отелей Тель-Авива в марте 1975 г. (25 убитых, 6 раненых); взрыв бомбы в Иерусалиме в мае 1975 г. (1 убитый, 3 раненых); взрыв бомбы на площади Сиона в Иерусалиме (15 убитых, 62 раненых); теракт в Брюссельском аэропорту в апреле 1978 г. (12 раненых); нападение на самолет «Эль Аль» в Париже в мае 1978 г. (12 раненых)[5].
«Звездные годы», «могучий коллектив чекистов-разведчиков, не знавших себе равных в мире». О ностальгические времена! Вот раньше, бывало, гулял Козлодоев.
БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ КОНКУРЕНТ
Говоря о творческих заслугах лубянского генерала в теории и практике современного террора, о его патентах, справедливости ради следует сказать и о другом человеке, претендующем ровно на те же лавры и, соответственно, ставящем авторство Сахаровского под сомнение.
В воспоминаниях Пачепы всплывет имя Джорджа Хабаша – лидера Национального фронта освобождения Палестины (НФОП) – самой крупной после «Фатха» террористической организации из входивших в Организацию освобождения Палестины. Пачепа называет все эти организации «марионеточными». Что было, в общем, конечно, так, поскольку они в разной степени зависели от Кремля, но и не так, поскольку у них все-таки была своя игра и все основания считать, что они используют Кремль в собственных целях.
НФОП ориентировался на Москву в большей мере, чем прочие организации палестинского террористического содружества. НФОП был главным палестинским клиентом Москвы. Естественно, Пачепа называет марионеткой и лубянского клиента Хабаша, очевидно, что он смотрел на него с презрением. Психологически это понятно: Сахаровский был человеком его уровня, Хабаш – отнюдь нет, мелкий подручный, что велят, то и сделает. Должно быть, и Сахаровский смотрел на Хабаша именно так.
Между тем в глазах арабского мира Хабаш был аль-хаким (мудрец), он был значительной, едва ли не символической, фигурой всего террористического мира, вызывал восхищение европейских левых. Он синтезировал марксизм-ленинизм с арабским национализмом. Он не был одним из многих. Определение «марионетка» плохо вяжется с таким образом. Пачепа, противореча самому себе, ссылается на Хабаша: «Убийство одного еврея вне поля боя эффективнее, чем убийство сотни евреев в бою, поскольку оно привлекает больше внимания»[6], – значит, он все-таки был генератором идей, а не простым исполнителем. Честолюбивый Сахаровский мог питаться чужими идеями, настаивая при этом на собственном приоритете. Что делать ему было проще простого. В общем мнении (за стенами Лубянки) изобретателем угона самолетов и концепции распространения антиеврейского террора на гражданское население, причем за пределами Израиля, был как раз Хабаш, а не Сахаровский[7].
У генерала Сахаровского и его коллег было свое видение ситуации, у Хабаша и его окружения – свое. Генерал Сахаровский разыгрывал карту Хабаша, Хабаш разыгрывал карту генерала Сахаровского. Цели их в значительной мере совпадали, хотя и не были идентичны. Они нуждались друг в друге. Они зависели друг от друга. Разумеется, Хабаш зависел больше. Много больше.
Генерал-полковник Александр Сахаровский.
Сахаровский и Хабаш были людьми из разных миров, совершенно разные психологические типы. Символичны высшие учебные заведения, которые они закончили: Сахаровский – вечерний комвуз, Хабаш – Американский университет в Бейруте, самое либеральное учебное заведение на Ближнем Востоке, не считая израильских, разумеется.
Сахаровский – деревенский мальчик, ставший пролетарием, а потом служивым человеком, особенно не выбиравший свою жизнь, плывший по течению, никогда не рисковавший, сделавший беспроигрышную ставку, стандартная биография выдвиженца, всегда во властном большинстве, всегда чувствовал себя своим, знал, что за ним стоит могущественная держава, поднимался с одной карьерной ступеньки на другую, добросовестно выполнял поставленные перед ним задачи. О нем говорится, что он «лично участвовал в поимке гитлеровских шпионов и диверсантов», однако это вряд ли следует понимать так, что он (начальник отдела Ленинградского управления госбезопасности) гонялся за шпионами и диверсантами с пистолетом – да, лично участвовал, но, надо полагать, из кабинета.
Хабаш – человек, всегда находившийся в меньшинстве, всегда плывший против течения, лично рисковавший, привыкший к постоянной опасности, сидевший в тюрьме, делавший интеллектуальные открытия и принимавший решения, переворачивавшие его жизнь, сам ставивший себе задачи, бросавший вызов тем, кто был сильней его, интеллигент и международный авантюрист, по типу, по психологическому складу он был близок большевикам, делавшим русскую революцию, а затем ставшим в сталинской России ненужными, на смену им и был призван Сахаровский, бесконечно от них далекий. Хабаш был революционер, Сахаровский – охранитель. Хабаш хотел взорвать несправедливый мир и построить на его развалинах нечто новое, Сахаровский готов был уничтожить каждого, кто посягнул бы на статус кво.
Джордж Хабаш.
Они были во всем противоположные люди, у них были разные мотивы – они делали одно общее дело. И еще одно их роднило: полное пренебрежение к человеческой жизни, которая с легкостью приносилась в жертву интересам советской державы (как они понимались на Лубянке), в одном случае, и интересам арабской революции – в другом. Хабаш ради великого дела своей жизни не жалел – с какой стати было ему жалеть чужие? А когда это была еврейская жизнь, тут уж вообще проблем не было: кого жалеть? Евреев?
В конце концов, кто из них был ньюсмейкером, – кроме того, что это было важно для каждого из них и для тех, кто стоял и продолжает стоять за ними сегодня, – вопрос чисто академический. Старались оба – каждый на своем месте. Они как две стороны одной медали, как две головы дракона.
Конечно, Хабаш был клиентом, ему наверняка приходилось выполнять кое-какие поручения, непосредственного отношения к его жизненной миссии не имевшие. Понимал ли, что его используют? Ощущал ли себя марионеткой? Во всяком случае, наверняка понимал, как к нему относятся его патроны. И это не могло его не травмировать. Он был самолюбивым человеком и не был наемным убийцей. Какие чувства испытывал Хабаш к лубянскому кукловоду? Должно быть, сильные: тяжелые и недобрые.