"Эпидемия" памятников Сталину - возрождение культа личности в современной России (подборка материалов, 2016)

Дополнительно: 

• Иконы Сталина

• О жертвах мирного населения в СССР (А. Кох)
• Денацификация на практике (о Германии после 2-й мировой войны)
• The Soviet Story, Советская история

Обсуждение на форуме в теме: 

• Обсуждение вопросов по теме  "Договор страны"

"Пусть скажут Сталину спасибо" (памятник в Сургуте, 09.2016)

Источник

В четверг в России появился очередной памятник Сталину – бюст из бронзы установили на набережной реки Обь в Сургуте (Ханты-Мансийский автономный округ).

Деньги на изготовление и установку памятника активисты местной ячейки КПРФ, по их словам, собирали в интернете. Разрешения от властей дожидаться не стали. Случаев самодеятельной установки памятников Сталину в последние годы много, но нынешний выделяется на общем фоне одной деталью: бюст установлен в считаных метрах от памятного знака, на месте которого потомки репрессированных уже который год пытаются добиться сооружения памятника жертвам сталинского террора.

Памятник жертвам сталинских репрессий хотят поставить в Сургуте участники общественного движения "Наша память". Оно объединяет живущих в городе детей и внуков репрессированных "спецпоселенцев", сосланных в 30-е годы прошлого века в Югру. В основном это потомки раскулаченных калмыцких и астраханских крестьян, поволжские немцы, но были среди сосланных и жители соседней Тюменской области, отправленные на 1000 километров севернее просто за то, что их сочли "зажиточными". Руководитель "Нашей памяти" Павел Акимов родился в 1945-м, спустя 15 лет после того, как его родители были высланы из села Готопутово Тюменской области в Сургут. В разговоре с Радио Свобода Павел Акимов вспоминает, как "спецпоселенцы" целыми семьями погибали от голода и болезней по дороге к месту ссылки, как его семья выживала на новом месте, и говорит о своем отношении к процессу реабилитации сталинских репрессий в современной России.

Павел Акимов около знака, на месте которого должен быть установлен памятник жертвам сталинских репрессий

– О том, что сегодня планируется открытие памятника, я не знал. Спросил у администрации [города] – они ответили, что тоже ничего не слышали. Это частная инициатива, этот памятник нигде не утвержден. Вопрос о его установке должны были решить на Общественном совете при администрации города. Состав этого Совета еще не избран, он должен быть избран до 30 сентября. И первым вопросом на нем должен был быть вопрос об установке этого памятника, бюста Сталина. Установка этого памятника вне закона. Ранее городская комиссия уже отвергла просьбу разрешить установку этого памятника, по крайней мере на муниципальной земле.

– Что это за место, где установлен памятник Сталину и ваш памятный знак?

– Памятник установлен на набережной Оби. Там рядом памятник ушедшим на фронт и наш знак, на месте которого должен быть установлен памятник жертвам политических репрессий. Решение о его установке администрацией Сургута пока также не принято. Все это находится друг от друга на расстоянии нескольких сот метров.

– Какие чувства вы сегодня испытали, узнав, что на набережной установлен памятник Сталину?

– Это полное кощунство – установить памятник Сталину около памятника жертвам политических репрессий. Это кощунство, самый настоящий вандализм. Они наплевали в душу людей, которые тут жили и еще живут.

– Расскажите, кого ссылали в Сургут?

Раскулачивали целыми семьями. Не разрешали ничего лишнего взять, только то, что на себе было

– В основном это люди, жившие на юге Тюменской области. Сюда же привозили еще из Астрахани, из блокадного Ленинграда. Здесь жили финны, поволжские немцы, калмыки, молдаване. В основном это были кулаки, крепкие крестьяне, собственники, у которых было, может быть, 5-6 лошадей и столько же коров. Кто-то имел плуги, у кого-то были молотилки, у кого-то даже мельницы были. Вот их и раскулачивали. Целыми семьями. Не разрешали ничего лишнего взять, только то, что на себе было. Разрешали взять самую худую лошаденку, чтобы свою же семью везти в ссылку. В Югру было сослано 30 тысяч человек. В Сургуте и Сургутском районе из них осталось почти 9 тысяч.

– Кем были ваши родители?

– Тоже крестьянствовали, жили в деревнях, на юге Тюменской области. Имели крепкие хозяйства. Нанимали людей только на уборку урожая и иногда на сенокос. А так они обеспечивали сами себя полностью.

– Как они попали в Сургут?

– Сначала их в Тобольск вывезли. Затем в Ханты-Мансийск, тогда он назывался Остяко-Вагульск. А оттуда уже шло распределение, кого куда. Моих родителей с другими людьми просто выкинули на берег речки, выбросили им несколько топоров и лопат. Сказали: "рубите себе землянки" – дело было осенью. Стройте себе бараки и живите. Бросили на произвол судьбы и на выживание. Не было практически ничего, ни продуктов, ни одежды. Как мать говорила (отца я плохо помню, он умер в 1950 году), в первую зиму умерла почти половина людей. Так прошло все мое детство. Можно сказать, спасибо товарищу Сталину за мое "счастливое" детство.

– Ваших родителей реабилитировали?

– Да. У нас у всех есть справки о реабилитации. Но мы их получили только в 1991 году. А мать получила у меня паспорт только в 1964 году. До этого времени нам вообще не разрешали ничего. С 1930-го по 1964-й, 34 года, была ссылка. Работала сначала в леспромхозе, потом в колхозе. Я и два брата, трое детишек, были на ее плечах. Откройте в интернете карту ГУЛАГа и найдите на ней чистое пятно. А если прибавить еще расселение "спецпереселенцев" по пустым местам, то это вообще закроет, наверное, всю западную Сибирь.

– Что произошло потом? Выросло поколение, которое ничего не знает о сталинских репрессиях.

– Никто их этому не учит, вот никто и не знает. В учебниках написано "были репрессии". Два слова – и все. А кто помнит расстрелы в 37-м, 38-м, когда около миллиона человек было расстреляно только официально?

– Вы чувствуете, что реабилитация Сталина происходит с негласного одобрения нынешних властей?

– Может, где-то и накручивают это, может быть, и специально. Но закрывать прорехи в нашей нынешней жизни, подвязывая к ним Сталина… тут много ума не надо. Взять тот же терроризм. Говорят, что при нем же терроризма не было. Но террор был государственный, на уровне политики.

– Вы и ваши друзья раньше приходили в школы, рассказывали детям о сталинских репрессиях. Сейчас этому кто-то препятствует?

– Нет, я бы не сказал. Просто те, кто в девятом классе или моложе, не воспринимают это адекватно. А те, кто в десятом, в одиннадцатом классе, студенты – только расскажу, они говорят: "Неужели такое было!". Потому что в учебниках истории ничего этого практически нет.

– Сколько потомков репрессированных живет в Сургуте?

Меня чуть ли не трясло, когда я видел в этих бумагах, как целыми семьями расстреливали

– 760 человек. Это дети. А если взять с их семьями, то это будет около 10–15 тысяч человек. У меня тоже дети есть, и они знают, что я был репрессирован. Когда я рассказываю им о своих родителях, у меня мурашки по коже бегут. Когда мы собирали информацию, где здесь сколько людей расстреляно, я выписывал себе все это и не мог долго на эти бумаги глядеть. Меня чуть ли не трясло, когда я видел в этих бумагах, как целыми семьями расстреливали. И не только здоровых мужиков, которые могли что-то совершить противозаконное. А если человеку 70 лет? За что его расстреливать? А их вместе с детьми к стенке ставили. Такое не то что вживую, такое даже на бумаге увидеть страшно.

– Когда начался процесс реабилитации и "спецпереселенцам" начали выдавать паспорта, многие уехали?

– Калмыки почти все уехали в свои родные места в 50-е годы. Финны поуезжали, немцы тоже – когда в 1991–1993 годах им разрешили выехать за границу. Но некоторые еще остались. Мне ехать некуда. Мать сказала: "А куда нам ехать, дом-то отобрали". Отобрали у обоих родителей. Так и остались мы здесь. А теперь уже обросли и своими детьми, и внуками, и правнуками. Я попытался связаться с сельсоветом нашей деревни, сам, по телефону. Сказали, что дома нашего нет, вся та часть деревни выгорела. Я там так ни разу и не побывал.

– Что можно сделать, чтобы память о сталинских репрессиях не умерла?

– Нужна полная информация по тем годам, не просто о том, что "были репрессии". Чтобы информация была полной, а не закрытой.

– Вы имеете в виду открытие архивов?

– Да. А как по другому сделать, чтобы люди поверили всему этому?

– Почему власти боятся открывать архивы, а вместо этого снова начинают восхвалять Сталина?

– Не знаю. Видимо, цифры страшат. Мы до сих пор не знаем даже, сколько в войну людей погибло. Сколько было людей сослано, а сколько пришло на место? Такой информации нет. Разница будет очень большая. Разговор идет о том, что 2 миллиона было сослано. А может, 20 миллионов? Даже здесь, в Сургуте, половина сосланных умерла. Поголовный учет был проведен только в 1932 году. А 30–31-й год оказался выброшен, потому что по дороге тоже многие умерли. Шли же своим ходом, а не летели на самолете. Кто выдержит такую дорогу – тысячу с лишним километров пешком? У кого лошадь была, на ней детишки маленькие ехали. А сами-то шли пешком. А впереди тебя бежит молва, что едут бандиты. И люди верили.

"Они должны радоваться, что их родителей сюда сослали"

Денис Ханьжин, активист местного отделения КПРФ и один из инициаторов установки бюста Сталину на набережной Оби, считает, что "спецпереселенцы" должны быть благодарны Сталину, что оказались в "богатом" Сургуте. По словам Ханьжина, бюст оказался рядом со знаком памяти жертв репрессий ненамеренно. В чем-то воззрения Ханьжина на фоне речей современных российских сталинистов выглядят даже прогрессивными – например, он выступает против возврата смертной казни.

– Идея появилась, когда мы отмечали 70-летие победы, – увековечить лидера этой победы, генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина. Реализовать ее мы смогли с помощью краудфандинга, собирали деньги на сайте Boomstarter. Собрали около 260 тысяч рублей. По поводу согласования: мы подали заявление в комиссию по топонимике, три месяца они должны были рассматривать его и дать ответ. Они его не дали, но устно сказали, что вопрос будет решать некий "Общественный совет". Полгода они не могли его создать, в итоге мы его создали сами. И общественность Сургута проголосовала за. Устав, протокол – все оформлено. По опросам, нас поддерживают 60% жителей города.

– Кто набирал людей в этот "Общественный совет"?

– Мы пригласили всех желающих. Там представители 19 общественных организаций Сургута, самых активных.

– Туда вошли представители организации, которая занимается увековечением памяти жертв сталинских репрессий в Сургуте?

– Они воздержались от голосования. И за создание Совета, и по поводу памятника.

– Вы специально поставили памятник в нескольких метрах от памятного знака жертвам репрессий?

Их потомки, думаю, не настолько сейчас опечалены – ведь их родственники не были расстреляны, а они сами теперь живут в шикарном богатом городе

– Нет, не специально. Для нас вообще стало сюрпризом, что там готовятся поставить какой-то такой памятник. Но мы не против этого памятника, историю надо знать, они будут дополнять друг друга. А место мы выбрали, потому что люди уходили на фронт с набережной Оби. К тому же здесь был рыбоконсервный завод, эвакуированный из Одессы, на нем сургутяне и работали первое время. Даже "спецпереселенцы" ехали работать! Работать на благо родины! Не надо путать их с зэками, которые по статьям осуждались. А их потомки, думаю, не настолько сейчас опечалены – ведь их родственники не были расстреляны, а трудились на благо родины, помогали во время войны, а они сами теперь живут в шикарном богатом городе.

– То есть они, по вашему мнению, должны быть благодарны Сталину за то, что он сослал сюда их родителей?

– По поводу Сталина могут быть разные мнения в обществе. Это нормально. На западе многим царям ставят памятники, хотя они с нашими по кровавости могли соревноваться.

– Вы говорите, что не против памятника жертвам политических репрессий. Вы признаете, что репрессии были, что были невинные жертвы?

– Жертв было очень много. Элита боролась между собой, уничтожая друг друга. И народ тоже… Неоднородная же была масса в послереволюционные годы. Невинные жертвы тоже были, и памятник им надо ставить. Но не "политическим", а всем жертвам тех времен, самых сложных в нашей истории.

– Число невинных жертв исчисляется миллионами.

– Не могло никаких миллионов быть… сколько всего в стране жило людей? Ну не могло физически 30–40 миллионов быть репрессировано. Кто бы тогда работал? Уже все эти мифы историки начали разоблачать сейчас, которые в основном в 90-е годы появились, при перестройке, когда нашу страну разрушали сознательно. Там многие документы просто переписывались. Сейчас в России и США сидит в тюрьмах больше людей, чем тогда сидело! А в Китае вообще продолжают расстреливать. Многие и в России считают, что надо возвращать смертную казнь, чиновников вороватых сажать. Многие люди за репрессии, знаете ли.

– А вы?

– Я считаю, что должна быть демократия и сильная власть. Закон должен быть равен для всех. Когда у нас эмвэдэшники купаются в миллиардах, это не дело.

Лидер КПРФ Геннадий Зюганов на съезде депутатов партии в Москве. КПРФ активнее других политических сил использует образ Сталина в своей предвыборной кампании перед голосованием на выборах в Госдуму 18 сентября 2016 года

– Вы за возвращение смертной казни?

– Наверное, все-таки нет. Потому что действительно бывают такие ситуации, когда человека наказывают незаслуженно. Вон, за экстремизм – у нас тут кандидата сняли за песенку, которую он выложил "ВКонтакте", что-то экстремистское там нашли. Опасное это дело, смертная казнь. Если человек сядет пожизненно, его хотя бы оправдать можно, если что-то там вскроется. Так что я против смертной казни, но я за строгость закона. Еще я за выборность судей, у нас ведь и судьи плохо работают, абсолютно неадекватные решения принимают.

– Во времена Сталина были не избираемые судьи, а "расстрельные тройки".

– Зато справедливости больше было. Тогда был тоталитарный, авторитарный режим. Но все зависит от личности. Сталин эту систему направил на благо народа. Все эти жертвы были на благо народа. Времена были такие, трудно в этом Сталина обвинять. К тому же люди умирали и от болезней.

– Конечно, ссыльные не могли даже к врачу обратиться. У них не было такого права.

– Зато так закалялась сталь, так эти люди стали людьми. Сталин же сам эту школу прошел, его высылали, он исправился и стал не уголовником, а государственным деятелем! – говорит активист КПРФ из Сургута Денис Ханьжин.

Вечером в четверг начальник управления информационной политики администрации Сургута Екатерина Швидкая сказала агентству ТАСС, что бюст Сталина был установлен на набережной Оби незаконно. "Рядом комиссией по топонимике согласовано место для установки памятника репрессированным, на который сейчас собирают средства. На месте установки работает муниципальный контроль. Скорее всего, будет составлен акт о незаконной установке. Если это будет доказано, то его снесут".

Памятник Сталину в полный рост установили в Марий Эл (09.2015)

В Марий Эл установили памятник Иосифу Сталину в полный рост высотой 2,7 метра. Памятник появился в поселке Шелангер у проходной мясокомбината «Звениговский», 

В Липецке установили памятник Сталину  (05.2016)

Источник

В Липецке на улице Кузнечной установлен памятник Иосифу Сталину. Бюст был изготовлен коммунистами в Северной Осетии и подарен Липецку.

Сталин жив? В Кабардино-Балкарии установили бюст вождя (05.2016)

Источник

Бюст Иосифа Сталина открыли в День Победы в селении Озрек Лескенского района Кабардино-Балкарии. Как сообщили 11 мая в пресс-службе регионального отделении КПРФ, этот акт не только дань благодарности великому вождю, открытие бюста, по мнению партийцев, восстанавливает историческую справедливость.

Идея установки бюста Сталина принадлежит коммунисту Зелимхану Шехинаеву. Деньги на изготовление монумента были собраны его однопартийцами и сочувствующими гражданами. То, что церемония открытия бюста прошла в День Победы, по словам организаторов, особенно ценно.

«Лучшего подарка ветеранам Великой Отечественной войны и всем, кто пережил ужасы войны, придумать было трудно. Воины-освободители и их потомки теперь знают куда прийти, чтобы поблагодарить великого человека, стратега, гения Иосифа Виссарионовича Сталина за победу, мир и свободу, данную человечеству», — отмечается в официальном сообщении на сайте регионального отделения КПРФ.

При этом подчеркивается, что имя Сталина неразрывно связано с Великой Победой, а благодаря ему самому «мы сегодня живем, работаем, любим, растим под мирным небом детей и внуков».

Стоит отметить, что в последнее время идеи возрождения имени Сталина появились и у активистов в других регионах России. Бюсты Сталина установлены в Северной Осетии, Пензе, Липецке. В Марий Эл, в поселке Шелангер у проходной мясокомбината «Звениговский», осенью прошлого года открыт первый памятник, представляющий вождя в полный рост.

Как сообщало ИА REGNUM, в Сургуте инициативная группа жителей города добивается установки бюста «вождю всех народов». В настоящее время ведется сбор средств на памятник. Предполагаемым местом установки монумента является набережная Оби, откуда горожане уходили на фронт в годы войны. Монумент Иосифу Сталину намереваются установить и коммунисты из Екатеринбурга.

Сволочь позолоченная (памятник в Пензе, 09.2015)

Источник

Люди, поставившие бюст Сталина на улице Кирова в Пензе, поставили памятник палачу и садисту, убившему и запытавшему миллионы людей. Убивали однообразно, конвейерным способом, на расстрельных полигонах выстрелом в затылок, пытали многообразно, со всем богатством дикой лубянской фантазии.

Люди, поставившие бюст Сталина на улице Кирова в Пензе, поставили памятник палачу и садисту, убившему и запытавшему миллионы людей. Убивали однообразно, конвейерным способом, на расстрельных полигонах выстрелом в затылок, пытали многообразно, со всем богатством дикой лубянской фантазии. Я не буду описывать здесь пытки — кто хочет, найдет их описание.

Убийства и пытки, расстрелы и рвы, бараки и трупы, доносы и садизм, лагеря и голод, черепа и скелеты задокументированы в тысячах документах, являются неопровержимым фактом. Доказана также — подписями на расстрельных списках, указаниями: «бить, бить», написанными на докладах красным карандашом — личная и руководящая роль Сталина в массовых убийствах и пытках. Все эти документы есть в открытом доступе, кому их мало, может в два клика получить в интернете длинные, тянущиеся на километры списки жертв с адресами мест жительства и одинаковой пометкой: «расстрелян». Можно даже узнать, кого и когда увели из дома, в котором жил. Кто хочет знать, знает все. Кто умышленно, намеренно не желает знать правды об убитых и замученных и восхваляет Сталина — подонок.

Бюст Сталина в Пензе выкрашен золотой краской. Этот бездарный бюст следовало бы выкрасить красной и бурой краской, цветом крови, стекавшей по затылкам упавших в яму людей, цветом сгустков мяса, вырванных при избиениях в кабинетах следователей НКВД, фиолетовым цветом опухших от побоев и переломов рук и ног.

«Организатор наших побед»? Этот самодовольный болван в погонах генералиссимуса завалил страну трупами, организуя гибель ее граждан всеми возможными способами: пулями, тюрьмами, лагерями, изнурением на непосильных работах, голодом, цингой. Никто никогда так не уничтожал русский народ и другие живущие здесь народы за все время их истории, как Сталин.

Он был бездарь. Все в этом человеке с изъеденным рябью лицом и узеньким лбом вопиет о бездарности. Речи его, сохранившиеся в записях, — тусклые, косноязычные речи бюрократа. Его статьи и книги, миллионными тиражами которых упорно отупляли страну, были мертвы уже в тот момент, когда все эти слова с трудом исторгал из себя его плоский, неразвитый мозг. С трубкой в руке и важностью на лице похаживая по кабинету и диктуя бред о социализме и языкознании, он видел себя большим ученым, в то время как большого ученого академика Вавилова 1700 часов допрашивали и пытали, сменяя друг друга, следователи Хват и Албогачиев. Бездарность этого крашенного золотой краской кумира видна в бездарности и подлости его соратников и соучастников. Задницы вместо лиц, казенные штампы вместо слов и виртуозное умение выживать в грязи интриг, годное для гадов и змей, — вот их портрет.

Он был садист. Он не мог скрыть удовольствия и улыбался в усы, узнавая, как плачущий Зиновьев обнимал сапоги палачей. Ему нравилось, что Бухарин — Бухарчик, которого он обещал не тронуть, — молил его избавить от пули и в виде милости дать яду. Яду Бухарину он, конечно, не дал, потому что он должен был его не просто убить, а убить так, чтобы тот испытал весь ужас казни из своих кошмаров. Его мелкая, подлая душа требовала мести всем, кто осмеливался открыть рот и возразить ему. Он велел арестовать не только главкома ВВС Рычагова, резко возразившего ему на совещании, но и его жену, командира авиаполка и летчицу-рекордсменку Марию Нестеренко, потому что для мужа не может быть большей пытки и большего унижения, чем слышать крики избиваемой жены.

Он был трус. Не только тогда, когда в дни начала войны сбежал на дачу в Кунцеве, но и всегда, во все дни своего длинного правления — трус, боявшийся людей и поэтому сажавший их в амурские, беломор-балтийские, ванинские, джезказганские и так далее по всем буквам алфавита лагеря. В трусе жил параноидальный страх перед военными и учеными, крестьянами и интеллигентами, перед домохозяйками и даже перед детьми, потому что все они, простые и сложные, сильные и слабые, веселые и грустные, русские и украинцы, белорусы и евреи и даже редкие бразильцы, приехавшие из-за океана строить социализм, — казались ему, убогому, опасными в своем человеческом естестве и своей человеческой самобытности. Весь народ был в его глазах врагом народа. На самом деле у народа был единственный враг — он сам.

Я не хочу писать про Сталина. Люди, знающие больше меня — Конквест, Солженицын, Антонов‑Овсеенко, — написали про него тома. Читайте их. Я испытываю тошноту при звуке его имени, потому что от него несет трупным запахом, он весь, от своих сальных волос до надраенных Поскребышевом сапог, пропитан трупным запахом тел из расстрельного рва, весь воняет лагерным нужником и кровью. Про Сталина все сказано, сказано с такой исчерпывающей полнотой и ужасной силой, что каждый, в ком есть душа, даже в ее зачаточном состоянии, поймет все. И лучше всего избежать этой темы или предоставить ее историкам-профессионалам, но ее невозможно избежать, потому что сейчас, сегодня гнойными прыщами на карте России появляются его бюсты. Снова он лезет к нам, этот азиатский диктатор с золотой вставной челюстью, этот палач с ласковой улыбкой, означающей ночной арест, подлость, предательство, пытки, смерть.

Американцы насильно сажали немецких бюргеров в автобусы и везли их в концлагеря, чтобы им неповадно было разводить руками в недоумении: «А мы не знали…» Они заставляли солидных мужчин в фетровых шляпах и длинных плащах хоронить голые трупы узников.

У нас нет такой силы, которая посадила бы в автобусы всех этих убогих умом и бедных душой любителей всесоюзного палача и привезла их к расстрельным рвам, не оказалось. Этой силой могло бы быть государство, но оно само больно жестокостью, беззаконием, подлостью и цинизмом, которые насадил в стране Сталин.

Он надолго, на поколения вперед, запугал людей массовым террором. Мы чувствуем этот страх до сих пор. Он учредил профессию садиста, готового за хорошую зарплату и в надежде на повышенную пенсию пытать, мучить, издеваться и убивать. Его ученый садист Майрановский — коллега доктора Менгеле — в научных лабораториях испытывал смертельные яды на живых людях. Он посеял и взрастил породу зомби, которые, вот уже какое поколение, талдычат нам о его «величии», «твердой руке», «мудром руководстве» и для которых загубленные им люди не наши деды, бабушки, отцы, матери, братья и сестры, а оправданные жертвы его «великих деяний». Это он, зомби, выставляет на улицах и площадях своего позолоченного болвана и поклоняется ему со всей страстью архаичного сознания.

Рвы рыли бульдозерами. Широкие рвы длиной от ста до девятисот метров. Те, кто сидел за рычагами бульдозеров, знали, зачем они роют. Узников из тюрем привозили в «черном воронке» в час ночи. Тридцать человек в закрытом кузове. Вели в барак, говорили, что на санобработку. По инструкции, о смертном приговоре им сообщали непосредственно перед расстрелом. Обязательно сверяли лицо жертвы с фотографией, сделанной тюремным фотографом. Палачи ждали своего часа в специальном здании, где пили водку. Палач встречал жертву и вел ее. Ставил на край рва и стрелял в затылок. С трупами во рву что-то делали, при раскопках там нашли резиновые перчатки. Потом бульдозер заваливал ров землей.

Ах да, садики. Про садики надо не забыть сказать. На месте рвов работники НКВД разбивали садики, сажали яблони, кажется, были у них там и грядки с помидорчиками, огурчиками. Ну а что? Жить-то надо. И дачи вокруг расстрельного полигона по праву принадлежали им. Они ж тут работали.

Миллионы убитых людей — это всего лишь словесный оборот, большие цифры на нас не действуют, большими цифрами нас, живущих в век обильной и непрерывной информации, втекающей в глаза, уши и души, не удивишь. Но, читая расстрельные списки — если можно назвать это инфернальное занятие чтением, — вдруг сам, не зная почему, спотыкаешься о чью-нибудь фамилию в невыносимо длинном ряду фамилий и уже не можешь забыть. Почему именно эта? Неизвестно. Просто чья-то жизнь из рва вдруг схватила тебя и не отпускает. И видишь в воздухе глаза. У меня тоже есть несколько таких жизней, с которыми я не знаю, что делать. Они невидимыми тенями прицепились ко мне. Я ищу хоть какие-то сведения об этих людях, не для того, чтобы написать о них — никакой практической цели вроде сочинения книг или статей у меня нет, — а из смутного чувства, подсказывающего, что они просят смиренно и тихо, чтобы я их не забыл.

Миша Шамонин, беспризорник тринадцати лет. Он украл две буханки хлеба. Кто-то его на этом поймал и вызвал милицию. Приехал уголовный розыск, забрал Мишу. Расстреливать в СССР можно было с пятнадцати лет, и мальчик, я думаю, это знал и не очень боялся. Ну посадят в камеру, потом отправят в детдом, он опять сбежит… Но следователь очень хотел расстрела и поэтому исправил дату рождения в документах так, чтобы мальчику было пятнадцать. Из «воронка», едущего по ночной Москве в темное, пустынное, окраинное Бутово, не выпрыгнешь… Так погиб Миша Шамонин. На фотографии, сделанной тюремным фотографом, он в старом пальто с чужого плеча, пальто велико ему на пару размеров. Фамилию следователя не знаю, тем более не знаю фамилию палача, громко рыгнувшего водкой и выстрелившего мальчику в затылок.

Раиса Бочлен, двадцати лет. Девушка с круглым лицом, с круглыми, детскими еще щеками, смотрит в камеру тюремного фотографа со странным, немыслимым для меня внутренним спокойствием. Сильная, не боится. Родилась в Харбине, куда ее семья бежала из Одессы. Вернулись в СССР, видимо, в 1935 году, тогда была волна возвращения. Арестована в один день с отцом. Может быть, потому с такой мучительной настойчивостью возвращается ко мне лицо этой девушки с распущенными по плечам волосами, что я часто хожу по местам в Москве, где она жила. Малый Спасо-Болвановский переулок — это сейчас 2‑й Новокузнецкий. Там, в доме 5, в квартире 3, жили ее отец и брат, отец работал на заводе «Геодезия», брат на строительстве Дворца Советов. А она жила неподалеку, на Пятницкой, в доме, который и сейчас там стоит. Может быть, здесь, в коммуналке на Пятницкой, у нее жил друг или муж, как узнать? Наверняка она бегала в близкий Спасо-Болвановский к папе и брату, по тогдашней советской привычке носила им продукты, которые удалось купить: яйца, курицу… Работала машинисткой в управлении Главморсевпути. Обвинена в шпионаже на Японию. Виновной себя не признала. Ночью, вместе с другими, ее привезли на Бутовский полигон. Отца расстреляли той же ночью. Брата на полтора месяца позже.

Эти дома, эти улицы помнят ее.

А площадь трех вокзалов помнит Мишу Шамонина.

Кости их смешались во рву с костями других людей. Недожитые жизни, жизни, прерванные палачом в коричневом кожаном фартуке и коричневых крагах, жизни, у которых впереди должна была быть любовь, дружба, миллион хлопот, утренний кофе, вечерние застолья с друзьями, институт, работа, очереди в магазинах, поездки в отпуск в Сочи, свидания у Пушкина, игра в волейбол, маленькая дачка в подмосковном лесу, где так хорошо пить чай на веранде.