Тайная вечеря  -  священник Георгий

Источник

В каждом православном храме над Царскими вратами помещается икона с изображением Тайной Вечери.

 

В Евангелиях от Матфея, от Марка и от Луки, а также в Первом Послании к Коринфянам о Тайной Вечере рассказывается достаточно подробно. В Евангелии от Марка сказано: «В первый день опресноков, когда заколали пасхального агнца, говорят Ему ученики Его: где хочешь есть пасху? мы пойдём и приготовим» (Мк 14: 12).

 

Пасха в ветхозаветной Церкви - это праздник воспоминания об исходе из Египта, из дома рабства, о первой ночи свободы. Вчерашние рабы, покидая Египет, обретают свободу, контуры которой им ещё не понятны. По иудейскому лунному календарю Пасха празднуется в один и тот же день, 15 нисана. По нашему лунно-солнечному - юлианскому или григорианскому - календарю этот день приходится на разные числа.

 

 

 

Заповедь о праздновании Пасхи есть уже в книге Исход:

 

«Наблюдай праздник опресноков... ибо в оном ты вышел из Египта» (Исх 23: 15).

 

В ирмосе первой песни одного из канонов, который поётся во время утрени, так повествуется об этом событии: «Яко посуху, пешешествовал Израиль по бездне стопами...»

 

В этот день евреи выпекали пресный хлеб - мацот - в знак того, что они спешили, покидая Египет, и поэтому не могли испечь хлеб квасной. Кроме того, закваска - это символ брожения, разложения; опреснок же, наоборот, символ чистоты, нетронутости разложением. Поэтому в иудейских семьях с глубокой древности и доныне за два дня до Пасхи - 13 числа месяца нисана - хозяин уничтожает закваску, чтобы в доме не осталось квасного хлеба. В этот день в Иерусалимском храме закалывался пасхальный агнец. После разрушения Храма этот обычай был упразднён. Но до сих пор в память о том, как евреи первый раз испекли мацот, каждую весну, к каждой Пасхе печётся этот пресный хлеб.

 

Пасхальная трапеза на иврите называется словом седер (порядок). На ней обязательны пасхальный агнец (после разрушения Храма императором Юстинианом агнец стал заменяться кусочком мацы), мацот; чаша солёной воды, символизирующая слезы, пролитые евреями в Египте, и вместе с тем - солёные воды Красного моря, через которое «яко посуху» перешёл Израиль, уходя из рабства на свободу; набор горьких трав (марор), напоминающий о горечи рабства; хорошет - паста из яблок, фиников, веточек корицы и ореха - в память о тех кирпичах из соломы и глины, которые иудеи делали в Египте, когда были рабами; четыре чаши вина - как символ четырёх обещаний Бога Своему народу: вывести его из-под ига, спасти, принять к Себе и быть его Богом.

 

Главное в празднике Пасхи у иудеев - циккарон (воспоминание). В одном из талмудических трактатов, где говорится, как надо праздновать Пасху, есть такие слова: «Во всяком поколении всякий человек должен почувствовать, будто это он сам вышел из Египта». Не его далёкие-далёкие предки три с лишним тысячи лет назад, а именно он сам.

 

...Ученики спрашивают Христа, где им приготовить пасху. Спаситель посылает их в дом, где они должны найти - и находят - верхнюю горницу, устланную коврами. В этой горнице, «когда настал час, Он возлёг, и двенадцать апостолов с Ним» (Лк 22: 8-14). Глагол «возлечь» указывает на одно очень важное обстоятельство. За пасхальной трапезой возлежали, подчёркивая тем самым, что это трапеза свободных людей. Раб ест стоя, в спешке заглатывая куски, - у него нет времени для трапезы. Свободный человек за трапезой может полулежать. О том, что «Он возлёг» и «они возлежали», говорится ещё в двух стихах - в Евангелиях от Матфея (26: 20) и от Марка (14:18).

 

Иисус берёт хлеб, затем вино. Хлеб и вино - два центральных элемента Тайной Вечери, как и на пасхальном седере у иудеев. Евангелист Лука упоминает чашу - по-гречески она названа триблион, а святые Кирилл и Мефодий перевели это слово как «солило». Солило - чаша с солёной водой. Славянские первоучители перевели это слово по смыслу, а не буквально. Из Евангелия от Иоанна понятно, что это была чаша с какой-то жидкостью, ибо Иисус обмакнул в неё хлеб. По-гречески прямо о жидкости не говорится, но употреблено причастие бапсас, то есть «обмакнув» (в какую-то жидкость) кусок хлеба. Затем Иисус дал его Иуде.

 

Совершая Тайную Вечерю, Господь говорит: «Сие творите в Моё воспоминание» - это значит, что Он употребил слово циккарон, которое так важно в пасхальном ритуале иудеев. Наконец, в Евангелии от Луки (22: 17-18) говорится ещё об одной чаше с вином, кроме той, которую Иисус взял в конце Тайной Вечери и благословил со словами: «...сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается» (Лк 22: 20). В самом начале Вечери Он, «взяв чашу и благодарив, сказал: примите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие». И затем, «взяв хлеб и благодарив, преломил». Для прежних толкователей Евангелия это место, где говорится о первой чаше, всегда было очень трудным. Зачем она, эта чаша, в начале трапезы? Но если мы заглянем в пасхальную Агаду (практическое руководство, по которому совершается пасхальная трапеза у иудеев), то узнаем, что трапеза начинается с обычая, именуемого кидуш (освящение). Глава семьи берёт чашу, благословляет, читает над ней молитву, и затем эта чаша передаётся по кругу. И каждый читает над чашей примерно такую молитву: «Благословен Ты, Бог Вседержитель, Царь Вселенной, сотворивший плод виноградный». В Евангелии же Спаситель говорит: «Не буду пить от плода виноградного» (Лк 22:18), т.е. как бы повторяет слова из этой молитвы. Чаша, с которой начинается пасхальная трапеза у иудеев, и есть, без сомнения, та чаша, о которой идёт речь в Евангелии от Луки.

 

Сравнивая евангельский рассказ с пасхальной Агадой, мы видим, что Господь на Тайной Вечере совершает пасхальный седер; вместе с тем на этой трапезе - как мы знаем из Евангелия от Матфея, от Марка, от Луки, из Первого Послания к Коринфянам апостола Павла - нет пасхального агнца, хотя в это время Иерусалимский храм ещё не был разрушен и бытовал обычай заклания. Возникает вопрос: почему же нет агнца на Тайной Вечере? Ответить на него нам помогает апостол Павел в Первом Послании к Коринфянам: «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1 Кор 5: 7); иными словами, Иисус - наш пасхальный Агнец. До апостола Павла об этом же говорит Иоанн Предтеча, прямо называя Спасителя Агнцем Божиим: «Вот Агнец Божий, Который берёт на себя грех мира» (Ин 1: 29). Общеизвестно, что в первые века церковной истории Христос обычно изображался в виде Агнца. Сегодня просфора, на которой во время Литургии совершается таинство Евхаристии, называется агничной, из неё вырезается евхаристический хлеб - «агнец».

 

Итак, Иисус берёт хлеб и благословляет его, произнеся молитву, и затем говорит: «...сие есть Тело Моё, которое за вас предаётся» (Лк 22:19). «Сие есть Тело Моё» - это восклицание напоминает фразу из Агады: «Сие есть скудный хлеб, который ели наши предки в земле египетской». Это ещё одна параллель Тайной Вечери с пасхальной трапезой иудеев.

 

Как и положено по пасхальной Агаде, Христос в конце Тайной Вечери, это подчёркивает апостол Павел, берёт чашу с вином и благословляет её. Этим кончается пасхальная трапеза. Благословляя чашу с вином, Христос произносит: «...сие есть Кровь Моя нового завета» (Мф 26:28), цитируя слова из книги Исход (24: 8). Итак, Иисус осуществил ритуал, который тысячу с лишним лет ежегодно совершался в Палестине. Но при этом Он дал людям не хлеб и вино, а Себя Самого в виде хлеба и вина: «Приимите, ядите...» Не скудный хлеб, а Тело Своё и Кровь Свою.

 

В конце XIX - начале XX века русские философы В. Соловьёв, Н. Бердяев и другие задавались вопросом: чем христианство отличается от всего остального, что накоплено человечеством за тысячелетия истории? И приходили к одному и тому же ответу: западные (римские, греческие) и восточные (индийские, китайские, египетские) учителя - все предлагали людям своё учение. Христос же предложил Самого Себя. Эта главная отличительная черта христианства наиболее полно проявилась именно в Тайной Вечере. Ещё раньше Христос говорил об этом прямо, восклицая: «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, Которую Я отдам за жизнь мира» (Ин 6: 51). И далее: «...истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин 6: 53-54).

 

В повторении той Тайной Вечери, когда накануне Своих страданий Господь научил учеников таинству Евхаристии, заключается основа христианской жизни. «Сие творите в Моё воспоминание», - говорит Иисус в конце Тайной Вечери (Лк 22: 19), поэтому повторение Тайной Вечери по этим Его словам становится Литургией нашей Церкви.

 

Подобно тому как иудей, совершающий седер, ощущает, что это он сам ушёл из египетского плена, так и христианин чувствует себя во время Евхаристии участником Тайной Вечери. Мы выражаем это чувство в молитве, которая читается перед причастием: «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника (причастницу) мя приими».

 

В пасхальную ночь древняя трапеза приобретает у Христа и Его учеников новый, мистический смысл. Известный французский богослов Луи Буйе сказал об этом: «Всю новизну Евангелия Господь ввёл в тщательно соблюдённые линии торжественного чина, насыщенного самыми чтимыми преданиями Израиля». И это действительно так.

 

Важно иметь в виду, что евхаристическая мистика - это не мистика для элиты, узкого круга посвящённых, это мистика, доступная каждому. Потому что даже тот, кто в силу каких-то причин не может поверить в пресуществление, преложение Святых Даров, приступает к Святым Тайнам, причащается по слову Иисуса: «Сие творите в Моё воспоминание». И каждый, кто любит Христа, становится подлинным участником Тайной Вечери, творя сие в воспоминание об Иисусе, даже если не понимает до конца, в чём смысл Евхаристии.

 

Но всё же - пасхальный ли седер совершил Господь в тот вечер со Своими учениками?

 

В некоторых комментариях к Новому Завету утверждается, что между синоптическими Евангелиями - от Матфея, от Марка и от Луки - и Евангелием от Иоанна существуют серьёзные противоречия в датировке трапезы Христа. Я уже говорил о некоторых чертах иудейского седера. Так вот, из начала 14-й главы Евангелия от Марка становится ясно, что Иисус совершает пасхальную трапезу в первый день опресноков. Можно найти и другие детали, подтверждающие, что в рассказах трёх евангелистов речь идёт именно о пасхальном седере.

 

Но что говорит евангелист Иоанн?

 

Иисус схвачен, и Его ведут от Каиафы в преторию. «Было утро; и они (иудеи. - Г.Ч.) не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху» (Ин 18: 28).

 

Значит, Господь уже под стражей, а пасхальная трапеза ещё не началась. Следующая глава: «Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал Пилат иудеям: се, Царь ваш!» (Ин 19:14).

 

Значит, Иисус уже под стражей, а ещё только пятница перед Пасхой. Ранее, в начале 13-й главы, тоже подчёркивается, что Вечеря совершается перед праздником Пасхи. Евангелисту Иоанну вторит Талмуд, где в одном из трактатов говорится, что Иешуа бен Пантере, то есть Иисус Сын Девы, был казнён вечером накануне Пасхи. Встаёт вопрос: кто же прав - синоптики или Иоанн и, соответственно, Талмуд?

 

Светские учёные пытаются ответить именно на этот вопрос: кто прав? Мы же знаем, что Священное Писание не ошибается. Значит, просто нужно понять, в чём суть данного несоответствия. Если читать евангельский текст неглубоко, поверхностно, то может показаться, что в Писании есть противоречия. Но если изучать его углублённо, то оказывается, что противоречий в нём нет.

 

Похоже, что Иисус действительно умер накануне Пасхи, потому что, во-первых, рассказ о страстях Христовых в Евангелии от Иоанна в высшей степени надёжен. Как показывают исследования текста, это очень древний рассказ. Во-вторых, такие не похожие один на другой источники, как Евангелие от Иоанна и Талмуд, говорят об одном и том же. А когда два как бы взаимоисключающих источника сообщают одну и ту же информацию, это достаточно надёжное свидетельство её подлинности.

 

С другой стороны, у синоптиков описана, конечно, пасхальная трапеза. Но на этой пасхальной трапезе нет агнца...

 

Его и не могло быть, потому что эта трапеза совершена Спасителем заранее. Если мы откроем любой пророческий текст - книги пророков Исайи, Иеремии, Иезекииля, - то увидим, что многие речения пророков устремлены в будущее. Они говорят о том, что будет в далёком будущем, через восемь, девять, десять веков. В Евангелиях же как раз наоборот, ключевые слова в них - «ныне», «сегодня». Иисус говорит: «Ныне прославился Сын Человеческий» (Ин 13: 31); «Ныне же будешь со Мною в раю» (Лк 23: 43); «Ныне пришло спасение дому сему» (Лк 19: 9); «Ныне исполнилось писание сие» (Лк 4: 21)... «Но настанет время, и настало уже», - дважды говорит Иисус в Евангелии от Иоанна (4:23; 5: 25). Иными словами, всё христианство - это будущее, которое осуществляется ныне. «И Царство Твое, - молимся мы во время Литургии, - даровал еси (то есть уже даровал. - Г.Ч.) будущее». Христиане средних веков считали, что Царство Божие - это то, что ждёт человека когда-то в будущем, после смерти. Но мы знаем, что это Царство уже даровано нам. Христианство и есть наше сегодняшнее бесстрашное вхождение в будущее. Подчёркивая это, Господь и совершает трапезу заранее, показывая, что Он с апостолами входит в будущее.

 

Мы становимся гражданами будущего через евхаристическое общение. Если это понять, то станет ясно, что противоречий в текстах синоптиков и Иоанна нет - потому что синоптики рассказывают нам об обстоятельствах Тайной Вечери, а Иоанн точно датирует её и повторяет слова Спасителя: «Настанет время, и настало уже». Это и есть наше вхождение в будущее.

 

В Евангелии от Луки (гл. 24) есть рассказ ещё об одной трапезе. По дороге в Эммаус Иисус толкует ученикам Писание, а затем берёт хлеб, благословляет, преломляет и даёт им. Сравним этот рассказ с повествованием о том, как совершает таинство Евхаристии апостол Павел. В Троаде, «когда ученики собрались для преломления хлеба», Павел «беседовал с ними и продолжил слово до полуночи», а затем преломил хлеб (Деян 20:7). Святой Иустин Мученик, живший во II в., рассказывает о том, что во время таинства Евхаристии сначала читались одно из Посланий апостола Павла и пророческие тексты, затем произносилась проповедь, после чего совершались молитвы и Евхаристия.

 

Таким образом, таинство Евхаристии, или Преломления хлеба, соединялось с чтением Писания и проповедью. И доныне Литургия состоит из двух частей: Литургии оглашенных, или Литургии слова, когда поются 102-й и 145-й псалмы, начало Нагорной проповеди - «Блаженны нищие духом», а затем читается текст одного из апостольских Посланий и произносится проповедь; и Литургии верных, когда, собственно, и совершается таинство Евхаристии. Тексты из 20-й главы Деяний святых апостолов и свидетельство Иустина Мученика показывают, что структура обедни восходит к апостольским временам. Об этом же делении Литургии на две равнозначных части говорит и латинское её название - missa; блаженный Августин объясняет, что после проповеди бывает «мисса (от латинского глагола mittere - «отпускать») для катехуменов» (оглашенных, ещё не крещённых), они отпускаются, и «остаются верные». Слово «верные» употреблено здесь не случайно - служба, совершаемая после того, как катехумены отпущены, называется Литургией верных.

 

Итак, Господь использует древний ритуал, который к моменту Тайной Вечери насчитывает уже более тысячи лет истории. Если мы посмотрим богослужебные книги иудеев, то обнаружим там те же элементы службы, которые присутствуют в Литургиях Иоанна Златоуста или Василия Великого. Это и приношение даров, и каждение, и омовение рук, и диалог того, кто совершает службу, с молящимися. У иудеев раввин говорит: «Принесём благодарение». «Да будет благословенно имя Господне», - отвечают ему молящиеся. «Благодарим Господа!» - восклицает сегодня священник Православной Церкви. «Достойно и праведно есть поклонятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущной и Нераздельней», - отвечает ему хор. «Вашим согласием мы благословим Того, Кто дал нам участвовать в Его благах!» - восклицает затем возглавляющий службу у иудеев. И это тоже напоминает наше священническое восклицание: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа... буди со всеми вами!»

 

Важно понять, что Христос всю новизну Евангелия вкладывает в древний ритуал. Возможно, именно благодаря этому литургическая мистика оказывается доступной не избранным, но каждому. Литургия даёт верующему возможность жить в полноте мистического единения со Христом. Через неё достигается глубокое мистическое и интимное единение каждого со Христом.

 

Но в то же время - и в этом коренное отличие мистики христианства от любой другой мистики - через неё достигается не только единение верующего с Богом, но и единение всех участников таинства друг с другом, причём равно живых и умерших. Христос - Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова - не Бог мёртвых, но Бог живых. У Бога - все живы! В Евангелии от Иоанна говорится, что Иисус умер, чтобы рассеянных чад Божиих собрать воедино.

 

«Дидахе» - учение двенадцати апостолов - древний христианский текст, датируемый примерно концом I в., когда ещё были живы непосредственные ученики апостолов, даёт нам замечательный литургический текст, молитву: «Подобно тому, как этот хлеб был разбросан по горам, а затем собран воедино, так даруй, Господи, чтобы Церковь собралась воедино со всех концов земли в единое Царство». Апостол Павел говорит: «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор 10: 17).

Это мистическое единение всех в единое тело очень непохоже на нехристианские мистические системы, где человек восстанавливая связь с Богом, наоборот, рвёт связи с окружающими его людьми; оставаясь наедине с Богом, он уходит, отрывается от людей, противопоставляет себя им. В христианстве, в православии этого нет, никогда не было и, будем надеяться, не будет - иначе это уже будет не православие.